— Не уверен, что смогу идти! — прокричал сквозь грохот Кроссвайт. — У меня вывихнут тазовый сустав.

Гил вспоминал «адскую неделю», которую он пережил, будучи новичком. Это было пять с половиной дней унижения и боли во время тренировок в холодной воде. Это необходимо было пройти на начальном этапе обучения в SEAL, чтобы доказать, что ты способен выдержать такие испытания. Гил угадал по взгляду Кроссвайта, что тот начинает сдавать. А время шло. У каждого человека есть предел. Он был и у Гила. И хотя Кроссвайт по сравнению с ним был не так сильно ранен, Гил видел, что Кроссвайт достиг своего предела. И в этом не было ничего постыдного. Если бы не Кроссвайт, Гил бы давно погиб. Предел человеческих сил не зависит от того, лучше человек или хуже. Он просто зависит от запаса воли. И Шеннон знал: ему придется навязать эту волю Кроссвайту, чтобы тот не сдался у финишной черты.

Гил глубоко, болезненно вдохнул, наполняя воздухом пораженное легкое, и с усилием поднялся на ноги. Кроссвайт вытаращил глаза, когда тот шагнул к нему и протянул руку. Они оба истекали кровью от многочисленных ран, кровь и грязь так раскрасили их лица, что и матери их не узнали бы.

— Нет, дружище, в колокол бить я тебе не дам, — сказал Гил, напоминая о позорном латунном колоколе, до боли знакомом каждому «котику» по тренировкам. Бить в колокол означало то же, что и бросить полотенце: признать в себе слабака. — Дай руку, братишка. Пойдем, посмотрим, чем окончится бой.

Кроссвайт ощутил прилив сил, передавшийся ему от Гила, схватился за руку товарища и вскочил на ноги. Таз пронзила острая боль, и он громко вскрикнул. Сустав был сильно вывихнут, и Гил поддерживал его с левой стороны, пока они ковыляли мимо второго ряда мертвых лошадей, направляясь к устью каньона, где Фарух и его дяди все еще отстреливались от неприятеля.

— Черт, сколько ж мяса полегло, — пробормотал с раздражением Гил.

Кроссвайт снова вскрикнул, пытаясь освободиться из-под руки Гила, но тот не дал ему упасть.

— Оставь меня! А ну, к черту все!

— Они не смогут посадить здесь вертолет. Идем!

— Какой еще, на хрен, вертолет?! — взвыл Кроссвайт.

Гил сделал вид, что не услышал, и дальше тащил капитана, вынуждая того шагать здоровой ногой.

Над каньоном пронеслись два ударных вертолета Cobra, выпустившие ракеты и обстрелявшие из многоствольных пушек остатки войск противника, спрятавшихся среди камней. В небо взметнулись искры, полетели обломки скал вперемежку с фрагментами взорванных тел, кто-то в агонии закричал. Таджики в ужасе прижались к земле, опасаясь, что на них тоже сбросят бомбу, но вертолеты Cobra внезапно отделились от остальной авиации и, не прекращая обстреливать бог знает кого, покинули долину.

Штурмовики А-10 Thunderbolt II стремительно пролетели над головой, пушечные установки, разрезая воздух и извергая огненные искры, ревели подобно электропиле.

— Винчестер, — с пыхтением парового двигателя произнес Гил. — Видимо, они потеряли терпение. Мы должны выжить!

— Отпусти меня! — задыхаясь, крикнул Кроссвайт. — Пусть принесут мне костыль.

Они вышли к линии фронта. Враг все еще обстреливал каньон, скрываясь в саду в ста метрах от них, в безопасности от вертолета. Гил и Кроссвайт присели за валуном, досадуя из-за неработающего радиопередатчика.

— Слава богу! — сказал Кроссвайт, ощущая облегчение в теле.

Гил заметил, что Орзу смотрит на них.

— Мне жаль, ваши лошади… — сказал он по-английски и, указав на мертвых животных, всплеснул руками.

Орзу подошел к нему и, развернув того, увидел, что из поясницы торчит пластиковая трубка. Он в удивлении вскинул брови и, похлопав Гила по плечу, сказал что-то по-таджикски. Гил не понял, но по глазам старика догадался, что тот не беспокоился о лошадях — это жизнь, а жизнь подчас очень жестока.

Фарух присоединился к ним.

— Мой дядя спрашивает, что им делать? Мы можем вырваться из окружения, но куда мы пойдем пешком?

— Мы дождемся вертолетов, — ответил Гил.

Фарух поговорил с Орзу, то и дело качая головой и пожимая плечами.

— Дядя спрашивает, что будет с нами? В долине все еще много хезби.

Они стояли, слушая, как ревут за горами двигатели.

— Думаю, они недалеко, — сказал Гил.

— Но они не смогут перестрелять их всех. Пещеры глубокие. Хезби подождут, пока…

Гил схватил Фаруха за руку.

— Не волнуйся. Скажи дяде, что вы все пойдете с нами, я буду с вами. — Он посмотрел на старика и улыбнулся. — Понятно, дядя?

Фарух перевел слова Гила, и старик заулыбался.

— Он говорит, что понятно, племянник.

Они подняли винтовки и поспешили, укрываясь за валунами, обстрелять фисташковый сад.

Через пять минут в небе появилась пара «черных ястребов» с «ночными сталкерами». Из-за деревьев выскочили три гранатометчика. Только благодаря мастерскому маневру пилота удалось избежать катастрофы. Вертолет накренился, набрал высоту, и из открытых дверей на сад обрушился огненный дождь.