Гил тронул Фаруха за плечо.

— Скажи дяде, что сейчас лучше отступить. Вертолеты сейчас спалят сад и поджарят всех, кто там окажется.

Пока он это говорил, из посадки в ста метрах от реки выбежало больше полусотни боевиков, желающих расправиться с предателями-таджиками. Каждый из этих отчаянных пуштунов стремился погибнуть в этой великой битве во славу Аллаха ради того, чтобы спасти душу Афганистана. Снаряды РПГ взрывались между скал, рядом с таджиками. Лишенные другого выбора, они отступили в каньон и попадали на землю.

Карабкаясь по каменистой земле, Фарух вместе с Орзу затащили орущего Кроссвайта обратно в глубь каньона, где, укрывшись за вторым рядом мертвых лошадей, стали бить неприятеля одиночными выстрелами из полуавтоматических винтовок. Оставался последний магазин. Если бы не они, вертолеты «ночных сталкеров» давно были бы сбиты гранатометами.

Гил ощутил, как вибрирует земля в каньоне, и только потом услышал рев турбодвигателей F101 General Electric.

— Ложись! — прокричал он, показывая руками, что нужно упасть на землю.

Два сверхзвуковых бомбардировщика B-1B Lancer пронеслись над долиной, затем над устьем каньона, да так низко, что прежде чем зарыться лицом в землю за трупом лошади, Гил разглядел каждый винтик на фюзеляже. Взрывались бомбы, дрожала почва, и казалось, сама земля трещит по швам. В каньон посыпались камни, таджики заорали что есть мочи, и вдруг взрывной волной из их легких выбило воздух. Гил и Кроссвайт оказались в лучшем положении: они знали, что перед взрывом бомбы следует хорошенько выпустить воздух из легких.

Когда бомбежка закончилась и рев «лансеров» утих, Гил приподнялся и увидел перед собой совершенно незнакомую местность. Больше не было речки и камней — только воронки, напоминавшие лунные кратеры, и грязный ручей. Много таджиков пострадало от взрывной волны, некоторых слегка засыпало камнями, но удивительным образом погибли только пятеро из них.

Гил встал на ноги и, пошатываясь, прошел вперед, чтобы помочь другим. Тем временем в устье каньона, в ста метрах от них, приземлились вертолеты «ночных сталкеров». Вновь возникли вертолеты Cobra; «черные ястребы» кружились, ожидая очереди на приземление.

Первым из членов экипажа до Гила добежал мастер-сержант Уотерс. Шеннон хорошо знал этого мускулистого афроамериканца с ослепительной улыбкой и ровными белыми зубами.

— Главстаршина, мне приказано доставить вас и капитана Кроссвайта в первый вертолет.

Гил покачал головой.

— Забирайте капитана Кроссвайта. А я останусь здесь, пока не погрузят в вертолет всех до единого таджиков.

Уотерс шагнул к Гилу и взял его под руку, но не сдвинул его, а только поддержал, чтобы тот не свалился от бессилия.

— Их тоже заберут, мастер-старшина. Их погрузят в «черные ястребы». Где главстаршина Стиллард?

В последний раз Гил видел тело Стилларда между валунами за каньоном. Он показал на воронку возле устья каньона.

— Он ушел, сержант… недавно ушел.

Четверо врачей шли по каньону, склоняясь перед таджиками, которым нужна была помощь. Еще два санитара волокли носилки с Кроссвайтом. До сих пор было слышно, как взрываются бомбы в долине перед горами.

— Мы в безопасности? — спросил Гил, пошатываясь.

— Да, — терпеливо ответил Уотерс. Он все еще держал Гила, чтобы тот не повалился на землю. — Сюда больше никто не вернется. Пойдемте со мной, главстаршина. Вы слабы. Не хотелось бы, чтобы вы умерли на моих руках.

Гил посмотрел на него.

— Пусть приземлятся эти вертолеты, сержант. Это мои люди, и я не хочу их покидать. — Гил понимал, что, если Уотерс решит взять его на руки и вынести на плечах через каньон, он ничего не сможет сделать. Но настроен он был решительно и намеревался использовать всю оставшуюся силу, чтобы его волю исполнили.

Уотерс достал рацию и потребовал, чтобы все вертолеты ВВС США приземлились.

Перепачканный кровью Фарух сел на землю, у валуна. Его щека зияла открытой раной, на которую еще придется наложить пятнадцать швов. Его дядя Орзу лежал рядом с ним и бил себя в грудь двумя руками — легкие повредило взрывной волной. Гил хотел было им улыбнуться, но не смог. Зато заулыбались они.

— Мой дядя благодарит тебя, — сказал Фарух.

На глазах Гила проступили слезы.

— За что? — прохрипел он.