Чем дольше союзные стратеги думали над своей позицией, тем более правильным им казалось избегать крупного риска, сосредоточившись на том, чтобы сохранить статус-кво. В этом их намерения совпадали с немецкими. Адмирал Гуго фон Поль, позже получивший должность командующего флотом, заявлял: «Ничто так не сыграет на руку англичанам и не испортит нам репутацию, чем поражение нашего флота в серьезной битве». Гиппер, под началом которого находились немецкие линейные крейсеры, писал 6 августа: «Если мы рискнем сейчас сразиться… мы не только не добьемся победы, но и погубим весь наш флот в мгновение ока – чего еще желать Англии?» {715} Для обеих сторон главной задачей на ближайшие четыре года стали не затратные наступательные операции, а удержание своих позиций, сохранение ресурсов.

Тем не менее часть Гранд-Флита всегда находилась в море, независимо от метеоусловий проводя учения и патрулирование. Походы, особенно ночные, были незабываемыми приключениями для тех, кому доводилось нести вахту на верхней палубе, один из них писал: «Темные силуэты вокруг растворяются в окружающей бездне, громада земли исчезает в кромешном мраке, и поднимается ветер – ветер судьбы, который не стихнет, пока не пристанешь либо к берегу смерти, либо к родным берегам. Впереди и по сторонам абсолютная темень, позади – еще более густая тьма, и сквозь эту черноту мчится со скоростью 17 узлов наша 30-тысячетонная громадина. И это… наша повседневность» {716} .

Однако повседневность горячие сердца британских моряков не устраивала: высшие офицеры отчаянно искали способ навязать врагу бой. Два радикально настроенных моряка – капитан подводной лодки Роджер Киз и капитан миноносца Харвичской флотилии Реджинальд Тиритт – придумали застать врасплох немецкие легкие корабли, день и ночь бороздившие Гельголандскую бухту, территориальные воды немецкого флота. Они намеревались заманить несколько миноносцев Ингеноля под орудия и торпеды превосходящих сил британских линкоров и подлодок во время отлива, когда немецкие дредноуты не смогут перебраться из гавани через устье Яде. Поначалу Адмиралтейство даже слышать об этом не хотело. Но Киз отличался если не блестящим умом, то напором и удалью. На его счету было немало геройских подвигов во время Боксерского восстания в Китае в 1900 году – например, как-то раз он провел поезд через вражеский заслон, держа револьвер у виска машиниста. И теперь, фигурально выражаясь, он проворачивал такой же дерзкий трюк, рискнув обратиться через голову адмиралов напрямую к Первому лорду Адмиралтейства. Черчилль охотно принял замысел Киза и приказал привести его в действие.

План состоял в следующем: три всплывшие британские подлодки подманят немцев и уведут на несколько миль от главной морской базы кайзера, где их встретят около 50 небольших линкоров. Если операция пойдет неудачно и вмешаются дредноуты кайзеровского флота, британцев ждет полное фиаско: ни один корабль без брони не выдержит огня тяжелых орудий. Единственной страховкой на случай неудачи служили два британских линейных крейсера, которым полагалось дрейфовать в 40 милях к северо-западу. В своих планах разработчики явно вдохновлялись набегом Дрейка на Кадис в XVI веке, когда пират «подпалил бороду испанскому королю». Однако Адмиралтейство со свойственным ему головотяпством не удосужилось ни посовещаться с Джеллико, ни даже поставить его в известность о готовящейся операции до самого дня сражения 26 августа.

Первыми вышли в море подводные лодки Киза, которые их командующий сопровождал на миноносце Lurcher. Лейтенант Освальд Фруэн с миноносца Lookout огорчался, что о грядущем сражении было объявлено за два дня: «Я бы предпочел, чтобы все случилось внезапно. С моим богатым воображением и склонностью к пессимизму мне совершенно ни к чему лишние два дня на раздумья!» {717} На следующий день корабль Фруэна вышел в море в составе флотилии Тиритта – 32 эсминца в общей сложности. Коммодор поднял свой флаг на недавно сошедшем со стапелей крейсере Arethusa, который на самом деле привлекать к операции не стоило, он был совершенно не готов к бою.

Джеллико – осторожный, благоразумный, инстинктивно стремящийся все держать под контролем – выразил беспокойство по поводу всего предприятия. Склонный к сосредоточению сил, он предлагал вывести Гранд-Флит в море и курсировать там, где он сможет вмешаться, если представится возможность или возникнет угроза провала. Адмиралтейство эту идею отвергло, однако с неохотой позволило ему привлечь оставшуюся часть эскадры линейных крейсеров. В результате Битти отбыл курсом на Гельголанд ранним утром 27 августа – на следующий день после Ле-Като – с шестью легкими крейсерами резерва. После чего Джеллико против воли Адмиралтейства все же повел свои основные силы на юг, пусть и отводя им лишь вспомогательную роль. Операция, даром что родилась спонтанно и претворялась в жизнь с промедлением, стала тем не менее важной вехой в истории морской войны: впервые Королевский флот выдвинулся всем составом, нацеленный на битву. Колонна за колонной остроносые серые корабли двигались через Северное море, снявшись с немногочисленных якорных стоянок. Одни капитаны жаждали совершить подвиг для родины, другие просто надеялись избежать катастрофы.

Эпоха дредноутов породила новую иерархию среди моряков: офицеры больших кораблей считались элитой (за исключением инженеров-механиков), пользовались значительными благами и обладали некоторым влиянием – по крайней мере в порту. Три вечера в неделю Битти в полупарадной форме ужинал с гостями у себя в каюте под аккомпанемент корабельного оркестра. В другие вечера музыканты играли у кают-компании. У нижних чинов условия работы сильно разнились. В корабельном чреве, грохотом, пеклом и вонью напоминающем металлургический завод, обливались потом машинисты. «Даже самые несведущие могли догадаться, что мы выходим в море, – писал один офицер, – по песням, которые затягивали в кубрике, как только машинисты получали приказ разводить пары. Весь корабль гудел от этих песен, словно улей» {718} . Музыкальное сопровождение нравилось не всем: один унтер-офицер кочегаров обратился к старшему инженеру-механику крейсера Lion с просьбой: «Пожалуйста, запретите кочегарам петь за работой, иначе до них в котельной D не докричаться».

На кораблях, ходивших на жидком топливе, условия были еще терпимыми (только не в жару), однако на более старых моделях забрасывать уголь в топку было адским трудом, и засыпка бункера считалась самой грязной и самой ненавистной вахтой в любой команде. Кочегары и машинисты, работающие ниже ватерлинии, прекрасно понимали, что имеют наименьшие шансы спастись, если корабль начнет тонуть. В любую секунду в машинное отделение могла хлынуть вода из пробоины, полученной от мины или торпеды. Но все же команда и орудийные расчеты больших кораблей пользовались такими благами, как отопление, вентиляция и защита от непогоды. Кормили на флоте хорошо – такого питания гражданские рабочие не знали ни в мирное время, ни в военное. Каждое утро на британском линейном крейсере готовилось около 2000 яиц – и еще 1000 вечером; моряку ничего не стоило уплести 6 яиц на завтрак.