– Уговорил, они твои! Теперь пусть раздевается!

– Э-э-э, нет! – покачал головой ап-Куеррес. – Она разденется только после того, как ты запечатлеешь на договорном кристалле и платежном обещании слепок своей ауры!

– Достаточно! – негромко выдохнул самый незаметный из четверки.

Табаки недоуменно выгнул бровь – мол, кто это тут еще раскомандовался, – вгляделся в переносицу черноволосого, чуть более худого и жилистого, чем его спутники, мужчины и, пожав плечами, снова повернулся к седовласому.

На губах проигнорированного воина заиграла довольная улыбка, а через миг воздух перед его лицом задрожал и явил всем окружающим истинный облик этого человека. В точности соответствующий рисунку из инфоблока и отличающийся от иллюзорного далеко не в лучшую сторону:

– Я – Уленмар ап-Риддерк! Беру эту девку для себя и даю слово, что если она действительно окажется невинной, заплачу присутствующему здесь Тарбаку ап-Куерресу десять золотых монет любым удобным ему способом!

Все это иллюзионист произнес громко, торжественно и предельно четко. Затем подошел к Ольге вплотную и принялся беззастенчиво разглядывать ее лицо.

Поймав его влажный, похотливый взгляд, девушка почувствовала, что ее сознание затапливает волна дикого, ни с чем не сравнимого бешенства. Поэтому опустила ресницы, вжала голову в плечи и на всякий случай сделала шаг назад, к окну.

– Куда ты? – насмешливо поинтересовался ап-Риддерк, потом, видимо, сообразил, что не услышал ответа от Табаки, и повернулся к нему:

– Маг, так каким будет твое слово?

Тот потер скулу под пустой глазницей и величественно кивнул:

– Условие приемлемо, и я, Тарбак ап-Куеррес, считаю договор заключенным!

– Замечательно! А теперь, когда мы договорились, ослабь Повод, прикажи девке раздеться и выйди в коридор…

…Любопытная мордочка питтита [110] появилась из черного отверстия норы совершенно бесшумно. Осторожно раздвинула тоненькие фиолетовые побеги девятилистника, шевельнула длинными антеннами усов, втянула в себя дрожащий от жары воздух и испуганно застыла. Еще бы: к привычным ароматам степного разнотравья примешивались острые запахи паленой кожи и свежей крови.

Приподняв мордочку чуть повыше, зверек несколько раз повел черной пуговкой носа вправо-влево, но зловония крупных хищников не унюхал. Поэтому приоткрыл пасть, усеянную мелкими зубами, сделал пару шагов вперед и снова остановился, приподняв правую переднюю лапку, «затянутую» в ослепительно-белый «чулок». Принюхался снова. Едва заметно перенес вес на переднюю левую и, уловив запах человеческого пота, стремительно юркнул обратно в нору.

«Зря… – отрешенно подумал я, опуская веки и давая отдых начинающим жечь глазам. – Я бы тебя не тронул…»

Мысли питтит не читал. Или читал, но не по-русски. Поэтому на поверхности больше не появился. По крайней мере, из этого выхода подземного лабиринта.

Следующие несколько минут я убил на наблюдение за жуком-акулой, названным мною так по аналогии с жуком-оленем. Иллемарский «сородич» земного рогача [111] отличался длинным овальным телом с горбиком-рубкой в центре спины и какой-то хренью на заднице, один в один копирующей кормовое оперение подлодки проекта 941 [112] . Передвигался он так же скрытно и уверенно, как и прототип. То есть пер в толще травы, не раздвигая траву, а подминая ее под себя. И не замечал даже такие значительные препятствия, как комки слежавшейся земли, невесть откуда взявшиеся в середине поля сухие веточки и мелкие камешки. Надкрылья цвета серый металлик не разводил, хотя, наверное, мог. Скорее всего, из-за того, что не хотел демонстрировать расположенные на спине крышки шахт БРПЛ [113] . А вот усами шевелил весьма энергично. Видимо, чуял поблизости конкурента: ТРПК «Ohio», «Vanguard», «Le Triomphant» или «Цзинь».

Увы, боевой курс вел жука-акулу не вперед, а в сторону. Поэтому в какой-то момент я, уперевшись взглядом в край амбразуры, был вынужден снова перенести внимание на постоялый двор.

Первые минуты две – две с половиной я чувствовал себя, можно сказать, неплохо: обожженная щека, лоб и левое ухо ныли более-менее терпимо, амулет на груди щипал, а не жег, а зрение не выкидывало никаких фортелей. Но стоило мне сосредоточиться на лице мальчишки, стоящего перед воротами «конюшни» и зевающего во все тридцать два зуба, как в глубине черепа заворочался раскаленный гвоздь, а глазные яблоки налились свинцовой тяжестью и запульсировали.

«Маги – зло! Даже необученные…» – мрачно подумал я.

Потом торопливо зажмурился, чтобы дать глазам отдохнуть от усиливающейся боли, мысленно выругался и вспомнил, как пришел к этому судьбоносному выводу.

…При первых же звуках чужой речи рефлексы, вбитые в подсознание, кинули меня в сторону. Поэтому шаровая молния, сорвавшаяся с ладоней иллемарца, прятавшегося за поленницей, пролетела мимо. Вернее, лизнула откинутый на плечи капю шон, правую щеку и ОНВ несколькими протуберанцами насыщенного апельсинового цвета, по идеально прямой линии унеслась в небо и, что самое неприятное, на несколько секунд лишила меня зрения.