Видимо, холодная купель и хлюпающая уже почти у подбородка вонючая жижа, обещающая не менее отвратительную смерть, чуток отрезвила атамана. И он, всего лишь секунду помедлив, ухватился за ножны.

«Ох, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота…» — вслед за мыслью о дедке и репке, возникла в голове строчка из какого-то детского стишка. Впрочем, к данному случаю имеющая только косвенное отношение. Силы во мне по-прежнему хватало с избытком, так что лях оказался на тверди в мгновение ока. Где и остался лежать ничком, громко всхлипывая и что-то бормоча. Видимо, только сейчас отпустило.

Не мной подмечено, но реально — те, кто с легкостью причиняет страдания другим, сами не в состоянии терпеть даже малейшей боли. Как бы атаман с испугу ума не лишился. Хотя мне что за забота?

Паром тем временем почти пристал к островку.

— Ну, ты и здоровый вымахал! — арбалетчик недоверчиво помотал головой, видимо решив, что почудилось в тумане.

Я рассудительно промолчал. Пока время работает на меня, будем тянуть паузу до упора.

— Ты как здесь оказался? — продолжил допытываться воин, убедившись, что с их знакомцем все обстоит благополучно. В смысле жить будет.

— Пришел, — обстоятельно ответил я, предварительно посмотрев на сапоги. Как бы проверяя, на месте они или нет. И убедившись, что и с ними, и с нижними конечностями все в порядке, уточнил: — Ногами.

— Шутник… — проворчал воин, но арбалет при этом опустил окончательно. Вскинуть его дело недолгое, но в ближнем бою счет идет на секунды. И одну из них я только что выиграл. — Откуда пришел?

Я послюнявил указательный палец и поднял его вверх, как делают, когда проверяют направление ветра. Чуток выждал и уверенно махнул рукою на восток:

— Оттуда.

Трудно сказать, к чему привела бы нас столь познавательная беседа, если бы в нее не вмешалось еще одно действующее лицо, доселе пребывающее за кадром.

— Ваша милость! Куда вы пропали?! — заорал как полоумный Митрофан и, судя по плеску, несмотря на мой наказ, тоже сунулся в болото.

— Милость?.. — переспросил арбалетчик. — Кто?

Эх, была не была. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пользуясь тем, что пан Крайняк уже встал на четвереньки, я ухватил его одной рукой за шаровары, второй — за воротник и, как шаром для боулинга, запустил импровизированным снарядом в воинов на плоту. Впопыхах и, чего уж там, от страха, — не слишком приятное ощущение, когда в тебя целятся из арбалета, к тому же всего с пяти шагов, — не рассчитал силы, и обоих воинов, вместе с ляхом, смело в топь. Да что там смело, их будто вколотили в болото. Ни один не вынырнул. Плюхнуло, всплеснулось, а потом только пузыри пошли и круги расползлись. Были люди, и пропали.

Да, нехорошо получилось… Не в смысле жаль их — кто за чужой смертью идет, и свою встретить может, — а что ничего расспросить не успел. Опять вслепую действовать придется. Видно, планида такая.

— Ваша светлость… Где вы? Отзовитесь!

Вот черт, я же совсем забыл о «куриной слепоте» Митрофана. Как он вообще в болото сунуться осмелился?

— Стой на месте и не двигайся! Я иду за тобой! А то утопнешь, ищи потом…

Каким-то чудом или на ощупь, но монашек самостоятельно прошел почти половину пути.

— Ты зачем в трясину полез? — набросился я на него. — Жить надоело? Так пойди и повесься!

— Я не Иуда, — буркнул тот с обидой в голосе.

Угу… Не подумав брякнул. Намек на повешенье, особенно на осине, для истинно верующего христианина большая обида.

— Да я не о том, — отмахнулся. — Не цепляйся к словам. Мне же все равно на берег надо. За «гостинцами» для хозяина замка. Или ты уже позабыл, о чем мы договаривались? Впрочем, если постоянно подставлять голову…

— Думал, помощь нужна.

Я проглотил ехидство вместе со слюной. Чуть не подавился. Паренек-то геройский! Я рассекаю здесь, как авианосец перед катерами береговой охраны, практически убежденный в своей неуязвимости, а он — почти слепой полез в болото мне на помощь. Не заботясь о собственной шкуре.

— Конечно нужна, Митрофан! Даже не сомневайся. Но не сейчас. Видишь, как оно сложилось. Я сильный, а ты умный. Вот и давай пользоваться нашими преимуществами с этим самым умом. Я буду драться, а ты думать и советовать мне, как и что лучше сделать…

— Я… вам? — паренек недоверчиво хмыкнул. — Опять шутите, ваша милость.

— Век воли не видать! Ммм… Клянусь гербом своего рода! — выскочила откуда-то выспренняя формула клятвы. Явно вычитал где-то. — Ты был прав, отрок! Именно провидение свело нас вместе, и мы с тобою теперь не просто спутники, а товарищи по оружию.

— Мне нельзя… — негромко произнес Митрофан. — Я, когда из монастыря уходил и благословения Господнего просил, обетницу принял, что никогда не возьму в руки смертоносную сталь.