Еще круче. Оказывается, я связался со странствующим проповедником добра в любых жизненных обстоятельствах. Даже несовместимых с жизнью.

— Кто говорил о стали? — пожал плечами. Тем временем я уже перенес Митрофанушку на островок. — Твое оружие — слово Божье. А степень доходчивости проповедей я беру на себя. И не спорь. Хочешь победить зло, изволь слушать старших. Ни шагу отсюда! Сторожи плот, чтоб без нас никуда не уплыл. А я быстро смотаюсь за котомками и вернусь. Договорились?

Вряд ли паренек полностью понял меня, но это и не важно. Порой интонации значат больше слов. Так что монашек смиренно кивнул и уселся на краю болота, не сводя глаз с парома. Будто его и в самом деле могло унести течением.

Вот и славно. Половина дела сделана. Осталось проникнуть в сам замок и… Что именно «и», я пока представлял себе очень смутно. Может, и в самом деле процесс мышления передоверить беглому монашку? А то самому что-то все больше лень мозгами лишний раз пошевелить. Но кое-что все же хотелось бы понять. Как минимум — зачем отсыпать такие кучи золота за часть организма, если за те же деньги, а то и дешевле, можно приобрести всю персону целиком?

Темные времена, никакого креатива.

Казалось бы, чего проще — пустить слух, что в замок набирают строителей и пахарей. Семейным, типа, кредит на приобретение жилья, ну а одиноким, как водится, представляется общежитие. С пропиской. А также выдаются подъемные в размере одной золотой монеты. Но только лично в руки.

Зуб даю, ворота в замок не закрывались бы из-за потока желающих. А дальше сам решай — кого оставить, кого отправить, а кому и отрубить… Благо болото вокруг, концов не сыскать. Да и на тех же разбойников пропажу списать легко. С денежкой-то человек возвращался. А места вокруг дикие, нецивилизованные. М-да…

— Митрий! Я могу на тебя рассчитывать? Не подведешь?

— Не сомневайтесь, ваша милость. Когда бы вы ни вернулись — и я, и плот будем на этом самом месте.

Ободрительно потрепав паренька по плечу, я торопливо зашагал к костру, рассчитывая, что до моего возвращения тот не погаснет окончательно. Поскольку небо затянули тяжелые облака и его красноватый отсвет оставался сейчас единственным ориентиром. Впрочем, летние ночи короткие, как воробьиный скок. Не повезет, дождусь утра. Дуб-то уж точно никуда не денется.

Так и случилось. В смысле утро пришло.

Пока ходил туда-сюда. Пока мешки собрал, пока посмотрел, что интересного и пригодного в хозяйстве завалялось в карманах мертвых разбойников. Пока затушил костер… Единственное деяние, доставившее мне реальное удовольствие, а то совсем замотался. В общем, время пронеслось, и начало светать.

Впрочем, видимость от этого совершенно не улучшилась. Наоборот, на лес и болото лег такой густой туман, что всего лишь на расстоянии вытянутой руки колышущееся марево превращалось в плотную, молочно-белую завесу. И чтоб увидеть, куда ставишь ногу, мне приходилось наклоняться. Иначе обозримое пространство заканчивалось чуть выше уровня колен. Соответственно ни о каких ориентирах и речи быть не могло. Но и сидеть на берегу, выжидая погоду, совершенно не хотелось.

Уповая на милость провидения, везение, жердь и то, что на чистых (залитых водой) участках взболтанная моими похождениями болотная муть еще не успела осесть, я все же сунулся обратно в топь.

Не знаю, что именно из перечисленного помогло больше, но оступившись всего лишь один раз, да и то неопасно, я сумел добраться до промежуточного островка.

Митрофан честно сидел на месте, ждал моего возвращения и караулил плот.

— Здорово, отрок. Вот и я… Не заскучал?

— Нет… — честно ответил тот. — Сперва помолился за души убиенных разбойников. Потом просил Господа даровать нам прощение и удачу. Тут и вы возвратились, ваша милость. Торопились, наверное?

Согласен, за столь важным и интересным занятием время для монашка пролетело гораздо незаметнее, чем для меня.

— А то. Я ж подумал, что ты можешь не дождаться меня и в одиночку понести свет истины в чертоги злого поганина.

Митрофан возмущенно вытаращился, а потом неуверенно улыбнулся:

— Все шутите…

— Никаких шуток, совершенно серьезно. Пошли, отрок. Будем сеять разумное, вечное и доброе. А кто воспротивится, пущай на себя и пеняет. Ибо сказано: кто к нам с мечом придет, тот в орало и получит.

Странное дело. Считая по любому летоисчислению, хоть от сотворения мира, хоть от Рождества Христова, я моложе Митрофана на многие сотни лет. Беря по модулю, то есть считая реальные биологические годы — мы с ним примерно ровесники. А чувствую я себя рядом с монашком, как отмеченный сединой ветеран рядом с желторотым новобранцем. Вот что значит образование. Нет, не зря в свое время Владимир Ильич не уставал повторять пролетариям и крестьянам: «Учитесь, учитесь и еще раз учитесь! Если не хотите всю жизнь в навозе ковыряться, или в чернорабочих числиться…» Потому что интеллект — это сила. Особенно если под руками нет ничего другого. Даже пращи, как у царя Давида.

— Вот только куда идти-то, если кроме тумана не видать ни зги? Придется ждать, пока разойдется.

— Как скажете, ваша милость. Но если вы все же по-прежнему торопитесь… — улыбнулся паренек, довольный, что сумел отплатить моей же монетой. — Гляньте вон там… — указал на дальний край парома. — К плоту какая-то веревка привязана.

— Правда, что ли?

Я осторожно ступил на настил. Доски скрипнули, «болотоход» просел чуть глубже, но в целом плавсредство не возражало против моей массы. Судя по площади, его как минимум человек на пять рассчитывали. В доспехе. Так что даже если меня за четверых считать, то и тогда нас с Митрофаном выдержит. Впрочем, в этом уравнении весом монашка можно пренебречь.