Шрифт:
Глазок погас и снова засветился.
— Кто? — спросил знакомый голос.
— Милиция! — громко сказал Бородин. — Открывайте, Морозов!
Со смачным хрустом провернулся механизм замка.
Морозов был в домашней застиранной рубахе неопределенного зеленовато-серого цвета и синих тренировочных брюках. — На ногах — стоптанные шлепанцы.
— Вам когда на работу? — спросил у него Бородин и, не раздеваясь, в пальто и шапке прошел в комнату.
Морозов нерешительно последовал за ним.
— Я в отпуске… А что… что такое?
Он на глазах осунулся и побледнел. Руки дрожали и не находили места.
Бородин круто развернулся, посмотрел на него в упор и раздельно проговорил:
— Вы скрыли правду, Морозов! Полагаю, что сейчас мы от вас наконец-то ее услышим! Но прежде мы должны произвести повторный осмотр вашей квартиры. Придется сбросить с балкона снег, для этого потребуются лопата и…
Не успел Бородин договорить, как Морозов со сдавленным ревом опустился на корточки:
— Не могу!.. Не могу-у-у!..
Бородин посмотрел на понятого — мужчину:
— У вас найдется лопата?
Морозов, повалившись на пол, громко рыдал и бился головой.
— А ну встаньте, Морозов! — зычно прикрикнул на него оперативник.
Тот приутих, но с пола не поднимался.
— Встать! — рявкнул Бородин.
Морозов медленно поднялся, закрывая лицо руками. Неверными шагами приблизился к дивану, осел на него мешком и снова завсхлипывал, закашлялся.
Понятой принес ржавую лопату. Юра Ковалевский без особого усилия распахнул обе балконные двери, выглянул наружу и тут же обернул к Бородину удивленное лицо:
— Снег-то!..
Снега на балконе было совсем мало. Видно, Морозов только что сбрасывал его. Кое-где проглядывали доски.
Но когда Юра убрал с балкона весь снег, то увидел, что длинные доски лежали только внизу, в два ряда, образуя площадку, на которую были поставлены перевернутые кверху дном тарные ящики. Юра приподнял один и увидел, что у ящиков нет торцевых стенок. Они образовывали что-то вроде короба, которым было накрыто…
Когда Юра разглядел в тусклом, падавшем из окна свете то, что было внутри, он попятился в комнату. Обернувшись, глянул на Бородина шалыми глазами, словно не узнавая товарища:
— Тут…
Морозов, издав утробный возглас, снова рухнул на пол и на четвереньках пополз к балкону, причитая сквозь рыдания:
— Олюшка!.. Прости, не хотел!.. Не хоте-е-ел!.. Ох, не могу, не могу-у!..
Бородин преградил ему дорогу к балкону.
— Поздно, Морозов, поздно! Иди сядь и успокойся!
Ольга лежала на спине со сложенными на груди руками. В зимнем пальто и меховой шапке. С раскрытыми незрячими глазами.
— Вызывай бригаду, — велел Бородин Юре Ковалевскому…
Вот что рассказал Морозов, размазывая по лицу слезы, пока не подъехала дежурная бригада:
— Входит, улыбается… Не ждал?.. Рука сама… Хотел только… Извелся весь, а ей смешно… Зло взяло… Рука сама… Не знаю, в которое место угодил… Один только раз и… Голову вскинула… Куда-то в шею кулаком попал… Без звука…
— Что, даже не вскрикнула? — спросил Бородин.
— Сперва подумал, что без сознания она… Думал, отойдет…
— Почему в милицию сразу не сообщили?
— Не знаю! — затряс головой Морозов. — Два дня провалялся в жару, — и тихо завыл. — Потом…
— Что потом?
Уставившись в одну точку, Морозов тихо поскуливал и временами бормотал скороговоркой себе под нос что-то невразумительное.
15
После того, как прибывшие на место происшествия дежурный следователь с экспертами закончили свою работу, а Морозов был отконвоирован в изолятор, Бородин с Ковалевским вернулись в райотдел. Юра уселся писать покаянное объяснение по поводу необнаружения трупа Морозовой при первоначальном осмотре квартиры, а Бородин — рапорт об его обнаружении.
— Сам-то что-нибудь понимаешь? — спросил Юра, оторвавшись от неприятной писанины.
— Что я должен понимать — не понимать? — спросил Бородин.
— Для чего он труп-то на балконе держал? Зима скоро кончится, а дальше? Неужели решился бы расчленить?
— Похоже, что готовился: видишь, снег разгреб! Только вот как дальше он жить-то стал бы… — И тут Бородин подпустил Юре шпильку: — Считай, что ты вовремя подоспел!
Юра покраснел:
— Издеваешься? Лучше скажи, как ты догадался, что труп у него на балконе?