Шрифт:
— У вас тут что, дом свиданий? — строго спросил у нее Орехов.
Ни «мамашка», ни ее «друг» не проронили ни слова.
Орехов потребовал у «друга» паспорт. Тот молча поднялся и, прошлепав босыми грязными ногами через комнату, достал из пиджака, висевшего на гвоздике у двери, помятую красную книжицу с золотым гербом. Орехов выписал паспортные данные:
Воротников Николай Потапович, 1960 г.р., ул. Краснофлотцев…
— Где вы были с вечера восьмого до утра девятого января? — спросил у него Орехов.
«Друг» посчитал на пальцах.
— В вытрезвителе! — с готовностью, даже как-то радостно сообщил он, закончив подсчеты. — Пятого приехал в Ирбит, брата хоронить, а седьмого, назавтра после похорон, как раз в Рождество, меня туда доставили. В вытрезвитель…
— В Ирбите?
— Там.
— А в Екатеринбург когда вернулся?
— Это уже двенадцатого января!
— Проверим, — пообещал Орехов, возвращая паспорт Воротникову и повернулся к Роману: — Гражданин Кунцевич, вам понятно, за что мы вынуждены вас задержать?
— Мы с ним уже потолковали, — сказал Бородин.
— Не знаю ни про какое убийство! — пропищал Кунцевич. — Я никого в жизни не убивал!
— Разберемся, — пообещал ему Орехов. — А сейчас одевайся — поедем!
— Куда это вы его? — спросила блондинка. — Нельзя?..
Она уже причесала волосы, собрала их на затылке в пучок и скрепила цветным колечком. Успела даже припудриться и покрасить губы.
В прихожей висела коричневая шуба из искусственного длинноворсового меха.
— Чья? — спросил Орехов у Романа, разглядывая подкладку.
— Материна, — ответил тот.
— А ты ее надеваешь?
— Редко, — ответил после некоторого раздумья Кунцевич. — В магазин разве когда…
Шубу изъяли как вещественное доказательство: на подкладке ее были заметны подозрительные пятна.
10
Утром протрезвевший Роман продолжал запираться:
— Не знаю, какое такое убийство! Слыхом не слыхал!
— Где ты был и что делал вечером восьмого января?
Роман сосредоточенно посопел.
— Где… Дома, наверное. Я все больше дома сижу, у меня инвалидность…
— По какому поводу инвалидность?
— В ПТУ еще… Упал со стремянки и повредил позвоночник. Ничего не могу делать, болит…
— Так где же ты был восьмого? — повторил Орехов вопрос.
— Это какой день был? — подумав, спросил Кунцевич.
— Вторник, — подсказал Орехов.
— Ну тогда я точно был дома! Нинка пришла. Выпили, потом спать легли…
— И ты никуда за весь вечер не выходил из дому?
Кунцевич опять задумался, повертел пальцем в ухе.
— Разве что в магазин, — еще подумал. — Ну точно, за поллитровкой бегал! Нинка же пришла.
— В какое время в магазин ходил?
— Я помню? Ну, может, часов в восемь…
— Разве в это время магазин открыт?
Кунцевич пошнырял маленькими заплывшими глазками по углам кабинета.
— Нет, я не в магазине, в киоске брал, — поправился он. — Точно, магазин уже был закрыт!
Следующий вопрос Владислав придержал, не было смысла продолжать в том же духе.
— Роман, все, что ты сейчас сказал, мы проверим. С точностью до минуты установим, когда ты в тот вечер вышел из дому и когда вернулся…
— Ну-к че!.. — Кунцевич как будто не возражал против этого.
— …И, кроме того, проверим, нет ли крови на шубе, которую ты надевал в тот вечер, когда выходил из дому. Между прочим, у нас есть свидетель, который видел тебя возле магазина, а затем на месте преступления.
— Да какого еще преступления? — спросил Кунцевич, глядя в пол. — Ничего я не знаю!
— Роман, это совершенно бесполезный разговор! — поморщился Орехов.
Он прикидывал в уме: если убийство случилось на глазах Кунцевича впервые, то навряд ли семнадцатилетний парень мог столько времени держать в себе впечатления от увиденного. Даже только от увиденного, а если и сам руки в крови выпачкал, то уж наверняка что-то кому-то рассказал. Пускай даже не во всех деталях. Той же Нинке. Или другу мамашки.
— Роман, послушай еще раз меня внимательно! — Орехов сделал новый заход. — Пока что мы тебя задержим только на три дня. Но за это время опросим всех твоих родных и знакомых, всех твоих соседей и собутыльников-алкашей, найдем на твоей одежде кровь убитого человека. Кстати, у него в руке остались чьи-то волосы. Наши эксперты-криминалисты сравнят их с твоими. Мы устроим тебе очную ставку со свидетелем, который видел тебя у хозмага и потом на месте происшествия, в парке по улице Ясной…
Не подействовало: Кунцевич отрицательно, протестующе мотал головой. Круглой, заплывшей жиром головой на толстой короткой шее. И повторял как затверженный урок: