Но отступать все равно некуда – либо попытаться что-то сделать, либо подохнуть, как крыса, в пыльных закоулках этого проклятого комплекса.

Здесь, на глубине, не было слышно ни малейшего звука с поверхности. Артист понимал, что, пока наемники не решат, например, взорвать завал, он вообще не будет иметь ни малейшего представления о том, что происходит несколькими уровнями выше. Мысль об этом вызывала приступ клаустрофобии и казалась просто невыносимой; чтобы отвлечься, время от времени Артист даже переходил на легкий бег.

Часто ему попадались метки – кто-то чертил их на стенах рядом с пересечениями коридоров и лестницами обугленной палкой. Широкий коридор, идущий поперек, заставил его остановиться и внимательно осмотреть пол. Кто-то здесь явно ходил, и ходил совсем недавно. Помимо смазанных полос грязи отчетливо виднелись и бурые потеки, словно прошедший здесь человек был ранен. Либо Минотавр тащил к себе в убежище очередную жертву.

Страх засел в животе тяжелым комом. Пришлось даже остановиться, чтобы побороть приступ. После чего он решительно пошел дальше. Буквально через несколько метров ему под ноги что-то попало, и он чуть было не упал в полный рост. Посветив фонариком, он понял, что наступил на несколько крупных костей. Они были разломаны и раздроблены, но самое неприятное заключалось в том, что выглядели относительно свежими. Артист снял автомат с предохранителя и приготовился в случае чего немедленно стрелять. Но никто не спешил нападать на человека, шумно топающего по гулким коридорам и подсвечивающего себе дорогу фонариком.

Вскоре путь Артисту преградила дверь. Подобных дверей он за сегодня открыл уже немало, поэтому, практически не останавливаясь, схватился за штурвал и потянул массивную створку вправо. Как и все предыдущие двери, эта открылась без малейшего скрипа. Артист шагнул в дверной проем и тут же сморщился из-за ударившей в нос вони. Его едва не стошнило. Предупрежденный Лисом, он обмотал лицо припасенной тряпкой, хотя помогало это мало. За дверью тянулся небольшой коридорчик, в конце которого открывалась достаточно большая комната, освещенная неярким мерцающим светом, который давали многочисленные артефакты, в беспорядке лежавшие на полу, как обычный мусор.

Почти сразу в глаза бросился пришпиленный к стене обломком трубы труп капитана Мартыненко – командира Лиса. Ниже у стены лежали тела еще двух спецназовцев.

Еще раз оглядев помещение, Артист не обнаружил никого, напоминавшего по описанию Минотавра. Только посреди комнаты на искореженном железном ящике, в котором с трудом угадывался сейф, застыл в сидячей позе человеческий труп. Что случилось с бедолагой, понять было решительно невозможно, поскольку тело его в неярком свете выглядело неестественно угловатым и словно бы даже изломанным. Непонятен был и тот факт, что тело отлично сохранилось – ни следов разложения, ни намека на пиршество мутантов.

Но задумываться об этом сейчас некогда. Подойдя к погибшим спецназовцам, сглотнув подступивший к горлу ком, он протянул руку и стал прощупывать карманы капитана. Плоть под одеждой проваливалась и казалась ужасающе мягкой. Артист боролся с накатывающей тошнотой, мог вскорости проиграть эту схватку. Наконец он нашел что искал – прямоугольник ключа-карты лежал во внутреннем кармане.

Вынул нож и, переборов себя, срезал застежки «разгруза», потом пуговицы с куртки, запустил руку под нее и двумя пальцами выудил карту. После чего облегченно вздохнул и отошел назад. Случайно он оказался рядом со странным сидячим трупом. Что-то в нем было до ужаса отвратительное и отталкивающее. Такого впечатления не производили даже начавшие разлагаться трубы спецназовцев.

Интуиция подсказывала, что следовало немедленно развернуться и бежать обратно, но что-то темное, сильное – и это нельзя было назвать любопытством – тянуло вперед.

Теперь, когда глаза привыкли к мерцающему освещению, Артист видел, что труп сидит к нему спиной в странной скрюченной позе, словно перед смертью он пытался прижать что-то к животу в районе печени. Память услужливо подсказала, что сталкеры иногда прибегали к регенерирующей силе артефактов, чтобы в десятки раз ускорить процесс заживление тяжелых ран. А что, если артефакт еще работает? Тогда он смог бы отнести его Сувениру и очень быстро улучшить их общие шансы на выживание.

Осторожно, чтобы не зацепить случайно ни один из артефактов, лежащих на полу вокруг мертвеца, Артист подался вперед.

– Извини, приятель, – сказал он, кладя руку на плечо трупа, – я должен посмотреть, что там у тебя спрятано.

В следующий миг дыхание его перехватило: рука мертвеца была теплой! Но сделать выводы он не успел. Голова «мертвеца» резко повернулась, и на Артиста уставились полные ярости разноцветные глаза.

Наверное, когда-то это существо было человеком. Но сейчас только жуткий человекоподобный монстр смотрел в упор на окаменевшего от ужаса Артиста. Этот взгляд словно вымораживал все человеческое, оставляя трепыхаться от ужаса бесконечно испуганное животное, случайно имеющее сходство с человеком. Несколько секунд Артист вообще ничего не соображал, готовый даже умереть, лишь бы не видеть этого страшного взгляда.

– А-а… – сумел прохрипеть он наконец сухим горлом и дернул вверх руку с зажатым в ней автоматом.

Он бы все равно не сумел выстрелить, слишком парализованный примитивным ужасом, но монстр, оказывается, отлично понимал, чем ему грозит железка в руке человека. Страшной силы удар обрушился на плечо Артиста, и тот полетел спиной вперед, инстинктивно группируясь, чтобы не разбить голову об пол.

Лишь по счастливой случайности он не упал ни на один из раскиданных повсюду артефактов. От жесткого приземления на холодный бетон несколько секунд он не мог дышать, а плечо, на которое пришелся удар монстра, онемело и начинало медленно наливаться пульсирующей болью. Зато от того бесконечного ужаса, который еще несколько секунд назад мог запросто свести с ума, не осталось и следа. Страх перед монстром остался, но теперь появилось и стремление выжить любой ценой.