Через две недели мы с Келланом простились с нашими близкими и отправились домой в Сиэтл. Келлану не сиделось на месте. Едва самолет замер, он вскочил на ноги и выдернул из кресла меня. Я не вполне понимала, из-за чего он так разволновался, покидая салон первого класса – очередной реверанс от Ника. Наверное, Келлан был просто рад вернуться в пенаты, однако подлинная причина стала предельно ясной после того, как он поприветствовал нескольких фанатов в аэропорту, забрал багаж и погрузился в такси.

Келлан назвал шоферу не наш адрес, а Эвана.

– Зачем нам к Эвану? – недоуменно уставилась я на него.

Не то чтобы мне не хотелось повидаться с ребятами. Наоборот. Но мы провели последние полтора месяца в обществе близких, и я стремилась побыть с мужем наедине. Конечно, нам удавалось уединиться и у моих родителей, и у Гэвина. Папа даже выделил нам комнату, коль скоро мы поженились официально. И хоть нам и запретили, мы нарушили врачебные предписания насчет близости. На самом деле уже на третьей неделе. Перед Келланом не очень-то устоишь! Когда он заявил, что чувствует себя отлично, и провел мне языком по ключице… Что ж, наверное, сила воли по-прежнему не входила в число моих достоинств. Но этих коротких эпизодов было отчаянно мало, и мне не терпелось попасть домой.

– А мы не к Эвану, мы в мастерскую, – сияя, ответил Келлан.

Какое-то время я оставалась в замешательстве, пока не сообразила, о чем шла речь, – мы ехали в автомастерскую под студией Эвана, где стоял «шевелл» Келлана. Я закатила глаза и рассмеялась. Мальчики верны своим игрушкам. Когда такси прибыло на место, там уже с ключами наготове стояла Рокс – женщина-механик, «знавшая» Келлана «очень хорошо». Мой муж до того возбудился, что подхватил и закружил ее. Я покривилась, но не от ревности – просто боялась, что он себе что-нибудь повредит. Все вроде было в порядке, но осторожность не помешает.

Рокс покатывалась со смеху. Келлан опустил ее на землю. Она указала перепачканным в машинном масле пальцем на гараж, у дальней стены которого я разглядела огромный чехол, повторявший очертания «шевелла». Я обрадовалась: не только приютили тачку, но и сберегли! Глаза у Келлана загорелись, и он выхватил у Рокс ключи.

Добравшись до машины, он любовно снял чехол. Видя его лицо, я подумала, не дать ли ему побыть минутку наедине со своей «крошкой». Широко улыбаясь, он медленно погладил ее по сверкавшему черному боку, затем по крыше. И будь я проклята, если это не было эротично: трепеща, я пожелала, чтобы он оставил автомобиль в покое и так же поласкал меня.

– Да уж, машину он любит, – буркнула Рокс у меня за спиной.

Я не выдержала и рассмеялась, когда Келлан приложился к крыше щекой. Боже. Неужели?

– Ага, так оно и есть.

– Я никогда не верила слухам! – выпалила Рокс, когда я уже пошла прочь от нее. – Просто к твоему сведению.

У нее было странное выражение лица, и я ей не очень поверила, но поняла, что она старается держаться любезно, и подыграла:

– Спасибо! Приятно слышать.

Подступив к Келлану, я протянула руку ладонью вверх. Он отнял голову от крыши и нахмурился:

– Чего?..

– Ты еще не оправился от тяжелой операции, – строго заявила я. – По-моему, тебе нельзя за руль.

У Келлана отвалилась челюсть. Он хищно сжал ключи:

– Со мной полный порядок, и ты это знаешь! Секс отнимает больше сил, чем вождение, а мы уже не одну неделю им занимаемся. – Проказливо сверкнув глазами, он добавил: – Сегодня ты меня объезжала – и совершенно не больно! На самом деле даже очень приятно.

Я сделала большие глаза и заткнула ему ладонью рот. Рокс веселилась – значит, расслышала сквозь общий шум слова Келлана. Тот знай себе хохотал под моей рукой, и я это чувствовала. Мне захотелось стукнуть его в живот – просто проверить, не больно ли будет это, но я поклялась никого не бить и сдержалась. Я заставила его открыть дверцу и живенько сесть внутрь. Когда я устроилась рядом, он все посмеивался.

– А что? – спросил он, включая зажигание. – Я не прав?

Шкодливо улыбнувшись, я помотала головой. Нет, он не был не прав. Утро выдалось классное. Силы вернулись к Келлану. По нему не было видно, что он побывал в столь жуткой катастрофе. Единственной отметиной являлся розоватый рубец посередине живота, где выполнил разрез врач, спасавший его селезенку. Но зашито было умело, и шрам со временем должен был сделаться почти неразличимым. Меня это не волновало – пусть бы его и было заметно до скончания дней. К тому же – непостижимое дело! – он даже выглядел сексуально.

Мы поехали домой, страстно желая наконец оказаться вдвоем. На нашей улице нам быстро стал очевиден прискорбный факт: вернуться домой иногда не удается. Узкая улочка Келлана была до того забита машинами и людьми, что мы не могли въехать туда. Припарковавшись на основной магистрали, мы уставились на запруженную народом улицу. Я даже не могла разглядеть наш двухэтажный дом и пришла в ужас, заметив, что его фотографируют.

– Пожалуйста, скажи, что у соседей не квартальная вечеринка, – прошептала я.