Следующие дни прошли в чехарде переездов, встреч с поклонниками, интервью, акустических выступлений и внушений Бригадирши Тори. Я не могла понять, кем являлась последняя – подспорьем или большой занозой в заднице. Куда бы мы ни пошли, она была уже там, всех строила и держала на виду. Вспомнив о проблемах, с которыми сталкивался Мэтт, когда он в одиночку руководил группой, я оценила трудность ее задачи – чего стоило одно обуздание Гриффина, однако Тори отличалась особой стервозностью, и это действовало на нервы всем.

Вдобавок она постоянно влезала между нами с Келланом, мешая нежничать. Сознательно или нет, она всегда находила повод разлучить нас на публике. Наш короткий демарш в вестибюле на радиостанции в Лос-Анджелесе оказался последним. Мы даже в самолетах сидели врозь, но все же отыскивали в этом хаосе время уединиться. Келлан сказал, что иначе игра вообще не стоит свеч. Я согласилась. Мы обменивались любовными посланиями. Когда Тори не видела, Келлан передавал мне сообщения на розовых лепестках. Не знаю, где он их брал – в гостиничных вестибюлях, у цветочниц, в артистических уборных, – но всякий раз они скрашивали мой день: «Ты классная, я люблю тебя, я хочу тебя», и мое любимое: «Выходи за меня».

Я бы нисколько не удивилась, если бы вскрылось, что это Ник велел Тори держать нас друг от друга подальше. Он не хотел, чтобы кто-нибудь докопался до правды и понял, что между Келланом и Сиенной нет никакого романа, а именно в это твердо уверовал мир после радиоинтервью, данного Келланом в Лос-Анджелесе. В сочетании с фото, на котором они на миг соприкасались губами, возникло единое мнение: Келлан «окучивает» Сиенну. Светские сайты изобиловали дикими домыслами об их страстных отношениях.

Вокруг них поднялась такая шумиха, что я, куда бы мы ни отправились, едва ли не ощущала вибрацию в воздухе. К счастью, после Лос-Анджелеса дороги «Чудил» и Сиенны разошлись, а потому в огонь уже не подливалось масло, однако Келлана спрашивали о ней на каждом интервью. И всякий раз он изворачивался и юлил. Через неделю вопрос уже стал настолько предсказуемым, что мы с Келланом потешались над ним всякий раз, когда нам удавалось остаться наедине. Большее нам было недоступно. Либо крутись, либо сходи с дистанции.

Завершив последнее в этот день интервью, Келлан откинулся на подголовник в арендованном внедорожнике.

– До чего же я устал, – буркнул он.

Турне было выполнено наполовину, мы продвигались к Восточному побережью.

Я согласно хмыкнула, положив голову ему на плечо. Бесконечные разъезды оказались на удивление утомительны. Мне хотелось немногого: горячую ванну, хорошую книгу да подольше поспать – конечно, с Келланом в качестве самой удобной подушки.

Остальные вымотались не меньше. Мэтт и Эван, сидевшие позади нас, притихли, как мыши. Гриффин храпел рядом с водителем. Закрыв глаза, я вполуха слушала радио. При звуках знакомой песни я принялась негромко подтягивать, а когда сообразила, чт'o пою, мгновенно очнулась и потрясенно уставилась на Келлана. Тот сдвинул брови:

– Что?..

Он осекся, как только понял. Из динамиков доносился его собственный голос. Келлан подался к водителю и перегнулся через сиденье:

– Эй, приятель, сделай-ка погромче!

Тот повернул колесико, и машина наполнилась голосом Келлана. Я взвизгнула, зарывшись лицом в ладони и ерзая на сиденье. Сзади начали бесноваться Эван и Мэтт. Всхрапнув, проснулся и Гриффин, услышавший звуки собственной бас-гитары и немедленно присоединившийся к общему ликованию. Сквозь гомон и смех я уже не различала саму песню.

Тори сообщила нам, что совместную композицию «Чудил» и Сиенны крутят по всей стране, но мы были настолько заняты перелетами, что до сих пор не поймали ее по радио. В голосе Келлана, звучавшем из динамиков, было нечто нереальное.

– Тебя передают по радио! – повернулась я к нему.

– Знаю! – Он энергично закивал, делая большие глаза. – Какого черта?

Я изо всех сил стиснула его в объятиях. У него получалось. У него действительно получалось! Для меня не было большей радости. Через считаные секунды все уже вынули мобильники и стали названивать кто кому, приглашая оценить концовку. Я не сомневалась, что все до единого уже слышали эту песню по радио – мама и Дженни с Анной точно, так как они уже звонили мне с восторженными воплями, – но для ребят наступил звездный час, и они хотели разделить радость. Мэтт звонил Рейчел, Эван – Дженни, а Гриффин – моей сестре. Келлан позвонил своему отцу, а я… Денни.

– Привет, Кира, – ответил тот с задушевным акцентом. – Ты на вечеринке?

Прижимая телефон к уху, чтобы слышать его, я прокричала:

– Песню улавливаешь? – Я поднесла мобильник поближе к приемнику. – Это Келлан поет! По радио! Обалдеть!

Я начала смеяться и больше угадала ответ Денни, чем разобрала:

– Ага! Я слышал! Ее здесь крутят без остановки.

Когда песня доиграла, шофер приглушил звук. Телефонные разговоры свелись к негромким смешкам и удивленным восклицаниям. Келлан, беседовавший с близкими, стиснул мое бедро. Глаза у него блестели – оставалось лишь догадываться, как расхваливал его отец и как завораживали эти слова Келлана, ибо он никогда не слышал ничего подобного от родителей.