Глядя в его глаза, такие голубые, она, несмотря на все туже его приятную улыбку, ощутила предостерегающий холодок. Но Брендон сказал только:

— Надеюсь, музыка вам понравится. — И поклонился.

Остальные дожидались ее.

— Что за разговоры в очереди, Фиэрин? — упрекнул Тау, взяв ее под руку.

Считалось дурным тоном заставлять очередь ждать. Нужен еще один ляпсус — и срочно. Фиэрин откинула со лба локон.

— Пыталась выведать программу. Вы же знаете, я занималась музыкой до того, как Джес нас покинул. Вот и хотела блеснуть своими познаниями — должны же они хоть на что-то пригодиться?

Мужчины засмеялись, Ваннис улыбнулась, и Фиэрин с удивлением заметила проблеск настоящего румянца на безупречном лице вдовствующей супруги Эренарха.

Фиэрин обернулась ко входу в концертный зал. Она слышала, что аресский театр обладает одной из самых больших в Тысяче Солнц адаптирующих установок, способных воспроизводить, если уж не имитировать в тонкости, любой антураж и декорации.

И ей не пришлось разочароваться. Когда они вошли в зал, Ваннис ахнула. Тау молча взглянул на нее, и Фиэрин заметила легкую черточку между его бровями.

Зал представлял собой вихрь красок. Концентрические круги поднимались вверх от углубления, где стояли одинокая клавиатура и стул. Хрустальная люстра сверкала радужными огнями. «Красиво, но не настолько, чтобы произвести такой эффект на Ваннис и Тау», — подумала Фиэрин.

Она поняла, что Брендон что-то говорит всем этим, — и это направлено в их адрес.

Быть может, она взаправду допустила ляпсус? Брендон и ей сказал что-то, о чем-то предупредил, а она не сообразила. Память мучила ее, но она не могла вспомнить, в чем дело.

Поднятые брови и сдержанная вежливость обоих ее спутников довели до ее сведения, что они достигли молчаливого понимания.

Они заняли свои места и заказали напиток, но голоэкранов брать не стали. Пусть другие тешат себя лазерными картинками — Тау и Ваннис, столь недавно подвизавшиеся при артелионском дворе, никогда бы не стали профанировать живую музыку таким способом. Внезапно Фиэрин вспомнила когда-то виденный чип и поняла, почему память не давала ей покоя и почему убранство зала так поразило ее спутников. Аресский театр преобразовали в точную копию концертного зала в Малом Дворце Мандалы.

Тау, беседуя вполголоса с Кестианом, все время водил глазами по сторонам. Ваннис же не сводила глаз с императорской ложи. Какие еще сюрпризы уготовил им Эренарх?

Вот зрители загудели, и на сцене появилась единственная фигура — крупный, почти безобразный человек в просто, но хорошо сшитом сером костюме. Дойдя до клавиатуры, он остановился, и Фиэрин показалось, что его темные, под густыми бровями глаза смотрят прямо на нее. Тогда она узнала его. Монтроз, кок с «Телварны» — корабля Джеса.

Он сел и без дальнейших промедлений заиграл мрачную, нестройную мелодию — скорее импровизацию, чем классическую пьесу.

Фиэрин перевела взгляд на императорскую ложу — флотский офицер усаживал там двух женщин. Эренарха не было — музыкант, должно быть, играл просто так, для себя. Одна из женщин сказала что-то неприятным голосом, напоминающим скрежет металла. Фиэрин расслышала только «рифтерское отребье», и по залу пробежал шепот.

Рифтеры? Кто еще с «Телварны» находится здесь и что это значит?

— О ком речь? — спросил Кестиан. Фиэрин промолчала, стараясь сохранить полное безразличие.

— Об экипаже рифтерского корабля — он был на нем, пока «Мбва Кали» не нашел их, — пояснила Ваннис. — Музыкант один из них — он происходит из какой-то мелкой Семьи Служителей. А видите ту высокую женщину в черном, с белыми пушистыми инопланетянами? Я считала ее кем-то вроде переводчицы, но она, оказывается, их капитан.

— Должарианка, как я слышал, — весело присовокупил Тау.

Фиэрин посмотрела на первый ярус и сразу отыскала прямую, черноволосую фигуру с двумя экзотическими существами по бокам.

— Очень недурна. Если одеть ее в приличное платье и что-то сделать с ее волосами, на нее все будут оборачиваться.

— Еще бы, — чуточку снисходительно улыбнулась Ваннис. — На Должаре некрасивых младенцев убивают.

— Эта деталь всегда меня поражала, — сказал Тау. — Раса, которая живет только понятиями власти, боли и смерти, желает, однако, чтобы ее потомство радовало глаз.

Музыка между тем изменилась, обретя форму и смысл. Фиэрин вздрогнула. Она не узнала мелодии, но мерные аккорды синтезатора говорили о глубинах времени и пространства, отделивших их всех от Утерянной Земли.