— Долларов пятьсот… хорошо, триста меня устроит… — попытался высвободиться Точино.

— Триста не триста, а сто можете считать, что я уже вам их дал. Излагайте, суть, в чем дело? Говорите, поскольку начали…

И репортер, не ожидая такой угрожающей предупредительности часто сбиваясь, рассказал все, как его нашел Бер Винрих, как он изложил шефу того о пиццерии синьоры Августины и ее падчерицы Карины, умолчав только при этом, что ему заплатили не каких-то там сто долларов, а целых тысячу. Уточнив в каком отеле он давал информацию, Дон отпустил Точино, бросив ему брезгливо обещанную стодолларовую купюру.

— Благодарю, синьор, синьоры, — расшаркался репортер, пятясь в сторону банка, где страсти нарастали и уже слышались выстрелы.

— Надо немедленно возвращаться в пиццерию, Матерь Божья, да что же это такое? — запричитала синьора Августина.

— Ни в коем случае, мама, успокойся, успокойся, — обняла женщину Карина. — Бог милостив, поэтому мы и здесь, а не там.

Немного помолчав, Дон сказал:

— Синьора Августина, попробуйте позвонить Марии, что она скажет. Или лучше мне?

— О, синьор, я в растерянности от услышанного, не знаю что и сказать, — слезливым голосом ответила добрая женщина. — Надо же такое, доченька. Хоть ты объясни мне непонимающей в чем дело? Что все это значит?

— Ох, мама, все это значит… — взглянув на Гарри Карина. — Им нужен тот пакет, который я спрятала у тебя, а ты потом сюда, — кивнула она на голоса у входа в банк.

Оттуда через усилитель донеслось:

— Если не выйдете из здания и не отпустите сё, заложников, мы начнем штурм! Выбирайте: добровольная сдача или смерть! В ответ из здания прозвучали выстрелы. — Идемте к ближайшему таксофону, позвоним в пиццерию, — взял под руки женщин Дон. — Банк пи, и без нас от преступников очистят.

Идя к таксофону они видели, как к зданию банка прибыли спецмашины со слезоточивым газом и с выдвижными длиннющими пожарными лестницами. Там готовились к штурму по всем правилам осадного искусства.

Опустив в таксофон монету, Дон набрал нужный номер и спросил:

— Это пиццерия синьоры Августины? — И получив утвердительный ответ, передал трубку хозяйке, — Мария, не называй меня по имени будто это звоню не я, а кто-то из клиентов. Возле тебя есть посторонние? Они интересовались нами?

— О, да, синьор Джовани, — ответила понятливая помощница хозяйки. — Вас ждут ваши любимые блюда: спагетти с мясом, пицца с вашим любимым фаршем и, конечно, бутылка отличного «Кьянти». Нет-нет, вы можете не спешить, синьор Джовани, посетителей сейчас не так много. Минуточку… Да, за столиками четверо наших постоянных клиентов, да вы их знаете, синьор Джовани, да у стойки всего три синьора хотят выпить…

Благодарю тебя, Мария, да хранит тебя Всевышний. — Я все поняла… — повесила трубку синьора Августина.

— И вас, синьор Джовани… — успела еще сказать девушка.

— Да, журналист прав, в пиццерии нас ждут… Три типа, как я поняла… — сказала Карина. Она не слушала разговор матери с Марией, прижав ухо к тыльной стороне трубки.

— Туда возвращаться нам нельзя… — медленно и тихо промолвил Дон.

— Пресвятая дева Мария, что же делать, что же делать? — заламывала руки в сильном беспокойстве синьора Августина.

— Как я понимаю, о пакете-завещании они не могут знать, Карина, — раздумывал вслух Дон. — Их интересует только твоя жизнь Карина… — шепотом произнес почти на ухо женщине детектив. — Хотят надежно замести следы Райского… Но как они вычислили, что ты здесь… Пиццерию как вычислили ясно…

Этот разговор он вел с Кариной на английском языке, чтобы не нагнетать лишний страх на синьору Августину, которая была во всей этой истории по воле случая. И могла пострадать ни за что.

— Если бы пакет был уже с нами, то можно было бы уехать в Швейцарию… — мечтательно ответила молодая женщина.

— О чем это вы говорите, синьор, Карина? — переводила взгляд добрая женщина с падчерицы на детектива и обратно. — Говорите на итальянском, доченька, синьор. Не надо от меня скрывать плохое, — с нотой мольбы в голосе попросила она.

— Хорошо, хорошо, мама, мы не скрываем от тебя ничего, просто не хотели лишний раз тебя расстраивать и только, — привлекла к себе мать Карина, — сказав все это уже на итальянском.

В миланском аэропорту по трапу самолета на землю сошла… Делла Стрит! Вид ее был не совсем здоровым, но чувство долга руководило ею так сильно, что она, несмотря на совет врача, все же решилась на перелет через океан. И для этого у нее были веские причины.

Расставшись со своими верными друзьями Гарри Доном и славной Кариной Рисленд, она вернулась домой с твердым намерением отдохнуть и подлечиться. Но вечером, включив телевизор, она услышала: