– Мне почему-то кажется, – улыбнулся Вигилярный-младший, – что если бы вместо «владык хаоса» ты говорила «владыки ада», разница была бы минимальной. Или не было бы никакой разницы.

– Перестань фантазировать, – жрица едва сдерживала раздражение. – Какой еще ад? Вспомни еще о рогатых чертях, котлах и сковородках… Понятно, что носителям испорченной кармы уготовано пребывание в кошмарных упрощенных измерениях, где сознание ограничено, а воля подчинена… Но там нет никаких жаждущих владык. Там даже нет обычного для нашего мира деления на порядок и хаос.

– Тем не менее, – Павел Петрович решил не углубляться в измерения и деления. – Ты только скажи: мне теперь тоже нельзя иметь детей?

– Ты не жрец, ты – краеугольный Хранитель. Краеугольных Хранителей никогда не посвящают в жрецы. Их оберегают от опасностей Тьмы. Их служение заключается в распространении Света. Они как «гражданские» на войне и освобождены от алтарных клятв. Ночные войны магов их не касаются.

– Однако у Григория Саввича, как известно, детей не было.

– Этот факт никак не связан с его служением.

– А с чем он связан?

– Ты историк, Паша, тебе и выяснять. Наше предание молчит об этом. – Лидия поднялась, надела темные очки. – Идем.

– Куда?

– Есть здесь одно местечко. Интересное для любопытных историков.

– Если оно действительно интересное, тогда идем. Но ты не рассказала о Хранителях, с которыми Сковорода встретился в этом замке. Ты сказала, что одну из жриц звали Лидией. Неужели другую звали Лилией?

– Лейлой. По преданию, она была цыганкой.

– Лидия… Лилия… Имена-титулы. Традиция, да?

– Уважение к предшественникам требует надлежащих символов. Если такое уважение тебе хочется называть традицией… – Лидия пожала плечами. – Я не против, пусть оно так называется.

– Хотя бы в чем-то ты со мной согласна… Будем считать, что с Лидией и Лилией мы, в общем и целом, разобрались. И кого еще встретил философ в этой глуши двести шестьдесят лет тому назад?

– Согласно преданию, среди Хранителей, которых встретил Сковорода, был еще один человек. Или не совсем человек. Но он является загадкой для всех нас.

– Даже для вас! – делано улыбнулся Вигилярный, утомленный неисчерпаемым потоком загадок и недоговоренностей.

Они как раз выходили за ворота замка, на которых сохранился каменный герб князей Чарторыйских. Лидия сняла очки, прищурилась на гербовую тагму, затем оглянулась на Вигилярного и произнесла, копируя его интонацию:

– Даже для нас, – и, после паузы: – Сковорода встретил тут Андрогина.

Григорий долго вспоминал, как оказался в роскошной кровати под высоким замковым потолком. Он помнил свой побег из монастыря, но все последующие события покрыл непроницаемый туман. Единственное, что сохранила память – весть о том, что Констанца мертва. Когда Лейла навестила больного, он попытался расспросить цыганку об обстоятельствах ее гибели.

– Лучше тебе у Карла спросить, – посоветовала та. – Он там был, когда все случилось, а я ждала их в другом месте, рядом с синьорой Клементиной. Карл тогда приехал, сказал, что синьора Тома умерла и что произошло это из-за нелепой случайности. Что такова воля высших сил, и некого винить. Карл и его друзья сделали все возможное, чтобы спасти синьору Тома. Они потратили на ее освобождение столько золота, что хватило бы снарядить целую армию. Они подкупили всех вельмож и всю стражу. Но у высших сил, Григо, свои расчеты. Больше я ничего не знаю… Спросишь моего мужа. Но Карла сейчас нет в замке. И это хорошо, – подытожила она. – Тебе нельзя волноваться.

– Силы возвращаются ко мне, – заверил Григорий.

– Ты чуть не умер, – оглянулась в дверях Лейла. – Мы все решили, что враги держали тебя в тюрьме, такой ты был исхудалый, замученный.

– Это называется аскезой.

– Я впервые слышу это название, оно похоже на имя паука. – Лейла исчезла за дверью, оставив в комнате мускатный аромат и ощущение мимолетного праздника.

Следующей посетительницей оказалась Клементина. Она появилась рядом с ложем Григория в сопровождении симпатичных молодых служанок, которые торжественно внесли супницу с ароматным бульоном, полотенца, чашки, черпаки и тарелки.

– Как ты себя чувствуешь, Григо? – поинтересовалась аристократка. Графиня д'Агло сияла юной красотой, драгоценное колье из рубинов и бриллиантов сверкало в вырезе ее платья. Осанка Климентины стала уверенней, а во взгляде появилась незнакомая Григорию властность. Эта повзрослевшая, расцветшая Манти напомнила ему Констанцу и под сердцем заворочалась боль.

– Спасибо, ваша светлость, мне значительно лучше. – Григорий хотел подняться навстречу даме и ее свите, но сил ему хватило только на то, чтобы удобнее опереть голову на подушку. Он искренне застеснялся и покраснел, за что получил благосклонные взгляды аристократки и ее служанок. Клементина присела на кровать, захватив значительную ее часть своим розовым шелковым платьем. Облако изысканных ароматов окутало Григория.