Суламифь потянулась вверх и привстала на кончики своих небольших тонких ступней: с дороги она сняла легкие сандалии, давая ногам отдых. Поднимая виноградную лозу, за ночь заметно подросшую и расправившуюся, девушка на мгновение замерла: гибкая, сама, как виноградная ветвь, смуглая и упругая, как бесценная глина в руках искусного мастера, – она глядела куда-то поверх виноградников, неширокими длинными прядями распростертых далеко по склонам холмов, куда-то за синее небо, за солнце, – погруженная в свои думы и мечты. Полуоткрыв губы, она что-то нашептывала или напевала. А может, звала кого-нибудь?

Эвимелех залюбовался девичьей красотой Суламифь. В ней не было округлых, завершенных линий, которые обычно отличают фигуру зрелой женщины, не было стойкой уверенности в своих движениях. Она напоминала прекрасный цветок розы, который вот-вот готовится раскрыть свои лепестки, но эта пора еще не настала, и таинственные жизненные соки то дремлют в нем, то взывают к свету и воле, к пробуждению, инстинктивно предчувствуя счастье и боль расцвета и плодоношения.

Эвимелеху нравилось брать Суламифь за руку и чувствовать, как неведомая до сих пор истома, причиняющая и страдание, и наслаждение, и страх, производит таинственные изменения в его теле, смущает покой и уносит в безграничные мечты и чудесные ожидания. Суламифь тоже было хорошо с Эвимелехом, но плотское желание пока было незнакомо ей. С Эвимелехом ей было весело и интересно, он был не похож на других мальчиков и юношей своей вдумчивостью, стремлением к созерцанию.

Он был рядом, и даже сейчас, когда они стали видеться реже, Суламифь воспринимала Эвимелеха частью себя. Он мечтал о совместном доме и ложе – и пусть, а как же иначе? Вот и Нейхеми, ее давняя подруга, теперь стала женой и иногда до слез смущает Суламифь, открывая маленькие тайны супружеской жизни.

Еще совсем недавно отзвучали свадебные песни. За год до свадьбы Янив, представляя собой главу семейства, явился к отцу и матери Нейхеми, чтобы уладить денежные вопросы. Со своей стороны, он был обязан заплатить за то, что отнимает от сердца родителей любимую дочь. С другой стороны, отец Нейхеми давал за ней немаленькое приданое. После обручения Эйната и Нейхеми долгих двенадцать месяцев шла подготовка к свадьбе: шились платья и свадебные наряды для невесты и заготавливались многочисленные дары, товары и продукты для будущего пиршества. Все это время Суламифь и Нейхеми встречались у ручья, куда ходили за водой, и делились новостями. Суламифь иногда передавала весточки от Эйната, а Нейхеми делилась с ней своими девичьими мечтами и страхами.

А потом целую неделю длился пир по случаю свадьбы. Захмелевшим от длительного празднования братьям было не до Эвимелеха и Суламифь, поэтому влюбленные имели возможность чаще бывать вместе. Они уходили подальше от шумных застолий и кичливых выступлений гостей, вспоминающих свои первые брачные дни и восхваляющих достоинства своего семейного уклада. Суламифь мечтала, что и у них будет веселая свадьба. Она позовет своих приятельниц – танцы и музыка, сладкие фрукты и пряное вино закружат их в радостном вихре, и все будут счастливы. Эвимелех помогал своей спутнице описывать ее свадебное платье, ее украшения – множество подробностей и деталей, подсказанных им, дополняли воображаемую картину их будущего совместного счастья. Эвимелех чувствовал, как легко сейчас его дыхание, как просто и без усилий даются им мечты. Понимая, что это скоро пройдет, что скоро их настигнет отрезвляющая ум реальность, он хотел отодвинуть страдания на потом. Все равно станет грустно, все равно в ближайшее время мечтам Суламифь не суждено сбыться: как можно представить, что Янив и Эйнат, разлучившие влюбленных, вдруг окажутся за свадебной трапезой, посвященной Эвимелеху и Суламифь? А пока мечтается, и так хорошо на душе…

Забыв о недавних потрясениях, Эвимелех шагнул к Суламифь. Он подхватил ее и – как дитя танцует в любовании белоснежной лилией, неожиданно попавшей в маленькие неловкие руки, – закружил, некрепко прижимая к себе и отыскивая ее взгляд.

Поначалу испугавшись неожиданного «нападения», Суламифь ахнула, но, опомнившись, залилась звонким смехом и обняла Эвимелеха за шею. Как виноградные лозы стремятся прильнуть к земле, так Суламифь обвила руками шею юноши. Внезапно они замерли, и оба долго смотрели в глаза друг другу.

– Я люблю тебя, Суламифь, – сказал Эвимелех.

– Я люблю тебя, Эвимелех, – эхом ответила Суламифь.

– Ты не выйдешь замуж за Неарама? – неожиданно спросил Эвимелех, будто только от ее ответа зависела их судьба.

– Я выйду замуж только за того, кого люблю. За тебя, Эвимелех, – почти продышала Суламифь, завороженная проницательным взглядом юноши. Ей было необычайно радостно вызывать такие сильные чувства в душе другого человека, с невольной благодарностью принимала она поклонение и восхищение Эвимелеха.

Но сегодня, кроме восторга и света, обычно озарявших лицо Эвимелеха во время коротких свиданий, Суламифь увидела в возлюбленном что-то еще, тревожное и мрачное. Даже свершение долгожданной встречи не стерло следов беспокойства с чела Эвимелеха. Напрасно юноша гнал от себя тяжелые мысли и предчувствия: Суламифь заметила его бледность и лихорадочный блеск глаз и заподозрила неладное:

– Скажи, Эвимелех, ты все-таки был у Соломона?

– От тебя ничего не скроешь, Суламифь. Я не хотел говорить об этом. Ты, как свитки мудреца, читаешь мое сердце, – Эвимелех поставил Суламифь на землю, и они стояли, взявшись за руки. – Да, вчера я видел его и говорил с ним. Я рассказал ему о твоей красоте и о нашей любви. О том, что братья наши готовят свадьбу, противную твоему желанию… – Эвимелех отвернулся, опустился на землю и принялся в забытьи, машинально, сгребать ногтями землю. – Но он не услышал меня… Пожалуй, даже не захотел услышать… Или слишком много я сказал… Я не знаю, почему он не пожелал помочь нам, поступки владыки, вероятно, не доступны моему разуму.

Суламифь присела рядом, положила ладонь поверх волос Эвимелеха, словно снимая жар и напряжение мыслей, досадным недугом поразивших возлюбленного. И задумалась. Несколько мгновений длилось молчание.

– Бог милостив, Эвимелех, – наконец проговорила Суламифь, – он подскажет, что делать. Помнишь, как ты рассказывал мне о чудесах, помогавших выживать Моисею во время тяжелого перехода через пустыню, о манне небесной и живительной влаге, сокрытой у подножия гор и открывавшей свои тайны только великому Пророку. Будем уповать на то, что Он и нам подскажет, что нужно делать. А сейчас тебе надо идти. Иначе вернется Нейхеми и увидит нас. Она хорошая, но непременно расскажет Эйнату о нашей встрече, – Суламифь хотела на прощанье припасть к груди Эвимелеха, но случайно увидела едва запекшуюся ссадину на его ноге. – Что это? Ты болен? Как ты неосторожен, Эвимелех! – воскликнула она.