В годы войны Жан Валь, как еврей был интернирован правительством Виши в концентрационный лагерь Дранси (на северо — востоке Парижа), откуда ему удалось бежать. С 1942 по 1945 г. он жил в США. Пользуясь поддержкой Фонда Рокфеллера, он основывает «университет изгнания» в Нью — Йорке, Свободную Школу Высших исследований. Несколько позже он выступает как организатор Декад, собраний интеллектуалов из Франции, находившихся, как и сам Валь, в вынужденной эмиграции. К этим же годам относятся и первые публикации поэтических опытов Ж. Валя, а также переводы английской и американской поэзии на французский.

Вернувшись во Францию, он совмещает активную научно — организационную деятельность с литературным и философским творчеством. В 1946 г. он основывает философский коллеж, несколько позже становится директором одного из самых влиятельных философских журналов Франции, «Revue de metaphysique et de morale», еще позже — президентом французского философского общества. В послевоенные годы он предпринимает несколько попыток систематического изложения своего собственного философского мировоззрения — в книгах «Трактат о метафизике» (1953) и «Метафизический опыт» (1964). Однако особого интереса эти попытки в философском сообществе Франции не вызвали, и самой знаменитой книгой Жана Валя так и осталось «Несчастное сознание в философии Гегеля».

Исходным пунктом рассуждений Жана Валя служит утверждение, что тайна гегелевской философии заключена в понятии «несчастного сознания». Следует заметить, что многие книги, посвященные личности и философии Гегеля, основывались на подобного рода утверждениях. Иногда феномен «тайны» естественным образом возникал в процессе общей интерпретации принципов гегелевской философии, как например у Л. Фейербаха, «разоблачившего» теологическую сущность ее спекулятивных конструкций. Иногда эта «тайна» связывается с определенным текстом или разделом гегелевской системы, который таким образом приобретает значение ключа для «расшифровки» целого. Известно высказывание К. Маркса: «Нужно начать с гегелевской «Феноменологии», истинного истока и тайны гегелевской философии». [195] Заметим, что сам Гегель в «Философии права» «подсказывает», что подлинный смысл его учения следует искать в «Науке логики». Иногда речь идет о тайнах биографии Гегеля, без приобщения к которым нельзя ничего понять в его философии. Сам Ж. Валь ссылается на книгу Д. Стирлинга «Тайна Гегеля», написанную еще в середине XIX столетия. К ней можно добавить книгу Жака Донта «Гегель и его время», одну из лучших интеллектуальных биографий мыслителя, где тема «тайного Гегеля» играет главную роль. [196]

Безусловно, рассуждения о «тайне» философии Гегеля небезосновательны, и в первую очередь пото — му, что сам Гегель в Предисловии к «Феноменологии Духа» недвусмысленно дает понять, что экзотерической, то есть доступной всем формой может обладать только рассудочное знание. «Без… развития наука лишена общепонятности и кажется находящейся в эзотерическом владении нескольких отдельных лиц; — в эзотерическом владении: ибо она имеется налицо всего лишь в своем понятии или налицо имеется лишь ее „внутреннее”; — нескольких отдельных лиц: ибо ее неразработанность делает ее наличное бытие единичным. Лишь то, что вполне определено, есть в то же время экзотерическое, понятное и годное для того, чтобы быть изученным и стать достоянием каждого. Рассудочная форма науки — это всем предоставленный и для всех одинаково проложенный путь к ней, и достигнуть при помощи рассудка разумного знания есть справедливое требование сознания, которое приступает к науке, ибо рассудок есть мышление, чистое „я” вообще; и рассудочное есть уже известное и общее для науки и ненаучного сознания, благодаря чему последнее в состоянии непосредственно приобщиться к науке». [197] Несмотря на видимую позитивную оценку рассудочной, экзотерической формы, не следует забывать, что истина для Гегеля гораздо удобнее чувствует себя все же в разумной форме. Возможно, эзотеризм гегелевской философии имел вынужденный характер и был обусловлен политическими обстоятельствами. «Во время строгого соблюдения цензуры, от 1818 до 1830 года… единственная область литературы, в которой тогда еще билась живая мысль, — область философской мысли, — перестала говорить по — немецки, потому что немецкий язык перестал быть языком мысли. Дух говорил неясным мистическим языком, ибо нельзя уже было говорить в понятных словах о том, понимание чего запрещалось». [198] Отметим, что типологически сходные внешние обстоятельства могут порождать и религиозный (в форме апофатического богословия Псевдо — Дионисия) и светский (в форме «эзотерического марксизма») эзотеризм. [199]

Мы не берем на себя смелость решать каким- либо образом вопрос об «эзотерическом» Гегеле. Отметим только, что установка на исследование «тайны», «эзотерического» содержания любого учения заранее предполагает, что такое исследование будет выходить за рамки систематического, внешне связного изложения данного учения, предпринятого его автором. Незавершенные фрагменты, наброски, ранние произведения, устные высказывания закономерно оказываются за пределами системы, но для расшифровки возможной «тайны» именно они будут представлять особый, даже исключительный интерес. В идеале историко — философское исследование должно стремиться к сочетанию эзотерических и экзотерических источников. Здесь, вероятно, следует избегать двух крайностей: абсолютизации неопубликованного и устных высказываний, которая ведет к пренебрежительному отношению к тому, что может быть получено на основе письменного наследия, и абсолютизации опубликованного, которая может привести к «недооценке действительного эзотеризма..». [200] С этой точки зрения книга Жана Валя является образцовым историко — философскими исследованием.

Отметим, что у самого Гегеля эзотеризм также приобретает историко — философский характер. В том отношении, в каком с экзотеризмом связано обыденное восприятие связей и противоречий различных философских учений, их истинное соотношение остается на уровне «закрытого», эзотерического. «Противоположность истинного и ложного так укоренилась в общем мнении, что последнее обычно ожидает или одобрения какой-либо имеющейся философской системы, или несогласия с ней, а при объяснении ее видит лишь либо то, либо другое. Общее мнение не столько понимает различие философских систем как прогрессирующее развитие истины, сколько усматривает в различии только противоречие. Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признается ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого». [201]

Экзотерически несчастное сознание у Гегеля возникает тогда, когда оно проходит ступени стоицизма и скептицизма. Несчастное сознание — это «сознание себя как двойной, лишь противоречивой сущности». [202] На первый взгляд, в «Феноменологии» несчастное сознание является одной из форм являющегося духа, необходимой формой, но мера его необходимости не превышает меру необходимости стоицизма и скептицизма. Эзотерически несчастное сознание, согласно Ж. Валю, играет и в «Феноменологии», и в гегелевской философии в целом гораздо более важную, точнее, универсальную роль. Во — первых, исторические формы несчастного сознания многообразны и включают в себя иудаизм, романтизм, кантианство, а также определенные стадии развития христианства. Во — вторых, если несчастное сознание — это сознание разорванное и осознающее свою разорванность, то любая форма являющегося духа в той мере, в какой она является определенной, то есть ограниченной формой, оторвана от того, что ее ограничивает, то есть в конечном счете от Абсолюта. И следовательно, такое сознание в любом случае будет разорванным, а значит, и несчастным. Поэтому согласно Ж. Валю любое сознание, пока оно не тождественно Абсолюту, — это несчастное сознание.

Скрытая цель «Феноменологии» — описать несчастное сознание не с точки зрения его замкнутости на разрывающем его противоречии, а с точки зрения его открытости тому, что его, собственного говоря, и разрывает, — открытости Абсолюту. Христианство, обнаруживающее этот разрыв в самом Боге, устанавливает тождество между, с одной стороны, несчастным сознанием и, с другой — таким же несчастным, страдающим, разорванным, «распятым» Абсолютом. Открытым несчастное сознание становится тогда, когда ему открывается Бог, который «в свою очередь» «…отделяется от самого себя, чтобы соединиться с самим собой». [203] Тайна несчастного сознания в том, что «…только то, что не является божественным, что отделено от божественности, мо — жет представлять божество как находящееся вне его». [204]