В начале было Слово. И Слово было у Бога… Если это так, то, по-видимому, Бог был первым сочинителем историй. И Слово было Бог. Таким образом, первая история состояла всего из одного слова. (Кай собирает слово «КАЙ»…) Это аксиома. Была необходимость Демиурга. Чтобы все объяснить, с чего-то начать. Люди украли слова «ДОБРО» и «ЗЛО». Они не смогли украсть слово «ВЕЧНОСТЬ». (Кай собирает слово «ВЕЧНОСТЬ».) Бог собирает слово «БОГ». Он все не может собрать его. Он собирает его вечность. (Может ли Бог создать камень, который не сможет поднять?) Раньше. Люди легко собирали слово «БОГ». Бог легко собирал слово «ВЕЧНОСТЬ». Теперь. Каждый сам за себя…

Любое слово – информация. Но…

…все белковые и другие биомолекулы клетки представляют собой не только потоки биоорганического вещества, они же образуют и информационные потоки и сети, контролирующие различные биохимические и молекулярные функции живой клетки (организма). Программирование этих потоков и сетей обеспечивается экспрессией десятков и сотен различных генов, объединенных между собой скоординированными управляющими и регуляторными воздействиями…

…нет жизни за пределами жизни. Тело разорвано на части. Тело горит, плавится, сохнет, превращается в пемзу, в шлак. Нет.

– Кай, я хочу на море.

. . . . . . . . .

Здесь и далее курсивом – из статьи «Информационное управление клеточными процессами» Калашникова Ю.Я.

Семен Доркин «Уголь»

Комната – студенческая: дымная, вялая. Наполнив водный пистолет, забегаю в комнату с криком: «На колени, киски, ща рок-н-ролл разольется чертовой радугой по этому курятнику!» – все спят.

Увидел Бориса.

Борис – мой щуплый сосед. Скрипачка, что лежит сейчас подле него, – его девушка Ксения. Бросил Борис Ксению, та побрилась налысо – Борис вернулся.

Первое знакомство с Борисом: я был в коридоре и через неплотно закрытую дверь в ванную увидел его длинный темноватый член, огромный член, нагло взбалтывающий воду, волосатые ноги, неподвижные волосатые ноги – такое знакомство, да.

Борис заимел два высших образования, первый из факультетов – химический… Родители на нефтеперерабатывающем заводе. Но Борис далек от родительского завода – в съемной двушке, в районе около Национальной библиотеки, в Минске. За квартиру он не платит – кантуется у соседки с дредами вместо волос, хозяйствует в ее комнате, когда та уматывает на историческую родину – в Лисью Бухту. Гаже этой Бухты знать места не знаю, не был там никогда – и сохрани Джисус.

«Доброе утро, большой хер», – подумал я и пошел на кухню, заболтать по душам с соседкой, которая, собственно, и была владелицей квартиры. Комнату сдавала, чтоб было на пивко.

Разговор: минский андеграунд, в СПб люди лучше, сплошная скукота везде – обычные темы для ознакомления с нынешней богемой. Питер ваш, кстати, задолбал. Скукота и там, если вы с пивом и дредами. Если вы с пивом, дредами и вегетарианец, вас нужно убить.

Пиво вызывает легкую тошноту, богема или Питер, но 30 минут беседы – и я назад в комнату, ковырять гитару – теплое уютное дно для парня с юношескими травмами и нежеланием идти на компромисс с совестью и одногрупницами ради недолгого хмельного секса.

Когда все свободное время посвящаешь этой глупой затее – дерганию струн – дерганием струн души становится не музыка, а поход или, скорее, побег в магаз за салатом оливье, как позже окажется, приготовленным из бумаги, пластмассы, куриного помета, типа того. Я мог позволить себе такой салат раз в два-три дня с литром кока-колы раз в два похода, зато пачка-полторы сигарет в день, премиальный Lucky Strike с неманского табачного завода, как окажется позже, премиальный «Лаки» производился из какого-то премиального дерьма. Но мне он милей – не вру.

Милей мне и Минск. Бездушный городище, центр – сталинский ампир, все дела, и туча хрущевок да прочих «-евок» вокруг центра. Грузное животное, а не город. Если бы там по известной модели сравнения жили сто человек, то 70 были бы наркоманами, 70 пенсионерами, 70 приезжими студентками, которые сосут наркоманам по любви, а пенсионерам за валюту. Итого: три демографических круга, пересекающихся в центре. Где-то в этом центре находился и я в то утро, проснувшись и не врубаясь, то ли чаю попить, то ли отсосать самому себе.

Вообще-то Минск куда милее, да и я не совсем уж обдолбок: в Штаты собирался через пару месяцев – Work and travel, программа для граждан бедных стран, из которых пора валить, по мнению того, что при Куприне называлось студенчеством. Теперь эту биомассу сложно прозвать, чтобы попытаться, мне пришлось бы отсосать самому себе. Этим утром.

Я частенько доходил до состояний, когда закончить мысль было сложно, когда слова самовольно менялись местами, как в той игре, где дети бегают вокруг стульев, которых на один меньше, чем участников, и неудачник не занимает свое место после сирены и идет гулять. Но в это утро нах…й ушла вся моя голова, насилуемая месяцем алкоголя и наркоты, по уже известной мечте отсосать себе я не смог, но пенетрация была, точно говорю.