Это был, кажется, единственный случай в истории взаимоотношений между Еврейским обществом содействия иммиграции и Американским еврейским комитетом, когда они не поддались политическому давлению и не выступили против законопроекта, лимитирующего иммиграцию. Позднее Рубен Финк писал: «Маршалл сделал это, сознавая, что Госдепартамент, в соответствии с актом, ни при каких условиях не ограничил бы допуск в страну жен, детей, родителей, братьев и сестер». В действительности, однако, это открыло ограничительную иммиграционную политику.

Любопытно, что американские военные проявляли большую либеральность в иммиграционной политике, чем должностные лица Госдепартамента. Американский военный атташе в Китае Вильям С. Дристал одобрял ограничение на иммиграцию только в продолжение короткого времени, но выступал против бессрочной паспортной системы, которая являлась одним из методов лимитирования.

Пожалуй, первый рабочий контакт между Мэйсоном и Розенблаттом не был таким уж дружественным. Мэйсон сообщал относительно ситуации во Владивостоке, куда он вернулся 29 апреля 1919 г. после посещения Харбина и Иркутска: «В воюющих странах все меняется быстро, я нашел, что подобное произошло за две недели, повлияв даже на нашу работу. Розенблатт попытался реорганизовать работу по оказанию гуманитарной помощи перед моим возвращением, но к его, а также к всеобщему разочарованию лучшим намерениям помешал полный развал существовавшего положения. Кухня бараков была закрыта. Молодежь выселена, оказывавшие благотворительность люди из общин пребывали в дурном настроении. В связи с этим я не захотел вмешиваться и передал дело местной благотворительной общине и доктору Розенблатту для улаживания».

Мэйсон и Розенблатт были людьми разных характеров. Первый с постоянным энтузиазмом хвалил любого повстречавшегося американца или должностное лицо, редко критикуя. Розенблатт проявлял большую независимость, критически оценивая многих советников и других американских деятелей. Критика антисемитских выступлений колчаковского режима и американских должностных лиц довела его до конфликта с консулами, американским Красным Крестом и офицерами из колчаковского штаба.

Мэйсон предлагал в совместной работе Еврейского общества содействия иммиграции и Американского еврейского комитета на Дальнем Востоке избегать дублирования. В начале сентября 1920 г. общество разослало телеграмму своим дальневосточным комитетам с извещением о принятом им решении полностью отказаться от Дальнего Востока в связи с малой вероятностью поддержки иммигрантов. Большинство оставшихся беженцев признавалось бесперспективным для иммиграции, а задача дальнейшей помощи им переходила под начало Объединенного распределительного комитета. Более того, этот комитет отказывался предоставлять субсидии на иммиграционные цели, что и послужило наиболее вероятной причиной для принятия обществом подобного решения. Харбинские руководители и руководители Дальевсиба призывали Еврейское общество содействия иммиграции не сворачивать действий; они не верили, что еврейская иммиграция через Дальний Восток прекратилась. Напротив, полагали, что она усилится и оформится в нормальные рамки в результате образования Дальневосточной республики – буферного государства между советской Россией и Китаем.

18 октября 1920 г. из Харбина Еврейская социалистическая рабочая партия Бунда, Объединенная социал-демократическая партия, Демократическая еврейская народная партия (Folkspartay), Сибирская еврейская культурная лига и Еврейское музыкальное общество обратились к Народному благотворительному комитету в Нью-Йорке за поддержкой против закрытия местного иммиграционного офиса. Однако в конце 1920 г. деятельность Иокогамского отделения Еврейского общества содействия иммиграции была закончена, а приют общества перешел к Иокогамской еврейской общине.

В заключение следует отметить, что отделения Дальевсиба продолжали существовать при финансовой поддержке местных источников, а также незначительных субсидий от Еврейского общества содействия иммиграции и европейских еврейских миграционных организаций. Еврейская эмиграция с Дальнего Востока не останавливалась. Так, в 1920 г. 407 человек выехали через Харбин. В большинстве своем они являлись чехословацкими гражданами, а это повлияло на беспроблемность в получении американских виз. За четырехлетний период 1933–1936 гг. 3374 еврея эмигрировали с помощью Харбинского бюро; из них 1454 возвратились в советскую Россию, 202 эмигрировали в Соединенные Штаты, а 1718 – в другие страны. За 1918–1934 гг. Харбинское бюро получило 31 892 запроса о местоположении родственников; в 16 246 случаях поиск прошел успешно.

Владимир Петрович Баранов писал из Сибири своему семейству в Одессу: «Россия попала в руки евреев, и теперь из них трудно вырваться». Доктор Джошуа Росетт, посланный в Сибирь Комитетом общественной информации, вспоминал о своей встрече с военным священником Воиновым, переведенным с Французского фронта в Сибирь. Русский, ненавидевший Америку, убеждал его, что только Колчак до конца предан православной церкви «и только он сможет очистить священную землю России от евреев, поляков, большевиков, язычников и иностранцев». Конечно же Росетт возвратился в Америку с твердым убеждением, что Верховный правитель – глава «царства беззакония», и хвалил генерала Грэвса [681] за отказ бороться на стороне Колчака.

Русский лейтенант Кулеша, работавший в штабе генерала Романовского, позднее на японцев, затем под началом генерала Розанова, так описывал американскому офицеру разведслужбы русское мнение относительно американцев: «Русские считают, что американское правительство периода Вашингтона и Линкольна находилось в превосходном состоянии, но наплыв евреев из Европы был настолько сильным, что привел к деморализации государства, чрезвычайно вредной для всех. Возьмите, например, Нью-Йорк, где из пяти бизнесменов вы обязательно найдете четырех евреев. Ваше правительство теперь заправляется евреями. Даже порядок масонский; это наиболее священное сокровище, которым вы располагаете, стало жертвой евреев, которые крутят им в собственных интересах, это я наблюдал лично в Америке». В ноябре 1918 г. будапештские корреспонденты сообщали о погромах в Сибири.

Иван Иванович Сукин, министр иностранных дел Колчака, а прежде шестой секретарь российского посольства в Вашингтоне, заявлял, что затягивание американским правительством признания Верховного правителя полностью зависело от еврейского влияния в окружении президента Вильсона. Сукин имел довольно высокое мнение о русском лейтенанте Борисе Брасоле, способствовавшем распространению в Соединенных Штатах протоколов сионских мудрецов, и пытался назначить его на высокий пост в колчаковском министерстве внутренних дел. В апреле 1919 г. американский военный разведчик В. Добровидов сообщал из Владивостока, что в городе распространяются слухи о «истинно русских патриотах», сколотивших группу «Ангел мщения» для террористических актов против евреев, масонов и социалистов.