Хладнокровно убить беззащитного человека из всех них был способен разве только Володя, но, по объективным причинам, на него теперь рассчитывать не приходилось. Неожиданностью оказался простой факт — мало выбрать жертву, нужно ее еще и принести… У Олега и Кирилла запал уже прошел. Все остальные просто молча поддерживали их позицию, выступать же на передний план не решался никто.

И никто не хотел подводить черту под чужой жизнью, пуская под откос свою на глазах у трех десятков свидетелей. Будь ты хоть трижды спаситель, такого поступка никогда не забудут. И не простят.

Кто?

Вперед шагнул Миша. Он вряд ли отдавал себе отчет, что действует не по своей воле, что его заставила, подтолкнула в спину чужая сила. Перед глазами упала шторка, осознавать себя и окружающую обстановку очередная марионетка не перестала, но мир перевернулся, а вместе с ним — вся система человеческих ценностей. Рука сама нашла в воздухе рукоять кем-то протянутого ножа, и игроки стали отступать от Кости и Дениса, как волна, лизнувшая галечный морской берег.

— Костя… — запоздало начал Денис, но друг взглядом заставил его замолчать.

— Иди… Все нормально.

Денис встал на затекшие от долгого сидения ноги, в последний раз взглянул в глаза друга и пошел к остальным. По его щекам текли слезы, он стал стирать их рукавом — беспомощный и смущенный. Люди отхлынули, оставив Костю и Мишу один на один.

Миша не стал произносить долгих речей, да слова и не требовались, все и без них было понятно и просто. Убийца опустился на колени перед своей жертвой.

— Прости. Постараюсь сразу в сердце.

— Не важно. Мне вряд ли больно будет. — Костя ясно понимал, что умрет и без посторонней помощи, поэтому не испытывал никаких эмоций — словно душа уже упаковала чемодан и теперь, сидя на нем в центре пустой комнаты, осматривалась по сторонам, прощаясь без сожалений с домом, в котором прожила больше двух десятков лет. Каждый квадрат пыли на полу, каждая линия обоев хранит воспоминания, но какой смысл цепляться за них и тащить с собой?

Миша глубоко вздохнул и занес нож над неподвижным телом, глядя прямо перед собой…

Но клинок так и застыл в воздухе.

В нескольких метрах от него стояла Таня. Отбросив нож, Миша кинулся к ней, заключив в объятия.

— Таня, господи, Танюша, где ты была, я так волновался… — Слова вылетали скороговоркой. Девушка уткнулась в его плечо молча, словно кукла, у которой вот-вот кончится завод. Миша отстранился, отвел с лица волосы, чтобы посмотреть ей в лицо…

— Скажи, я теперь очень страшная? — Ее голос звучал негромко и блекло. Миша не нашелся, что ответить. Под впалыми веками начинались дорожки засохшей крови, в неверном свете пламени казавшиеся черными. Такая же черная, но гораздо более широкая полоса спускалась по разорванной ниже скулы правой щеке. Сквозь разошедшуюся кожу виднелась десна и несколько белоснежных зубов.

Вместо ответа Миша поцеловал ее в лоб.

Денис, пошатываясь, вышел из большой палатки, превращенной в лазарет. Из-под полога, который он не удосужился застегнуть, просачивался холодный белый свет галогенного фонаря. Нужен он был теперь лишь Мише, который стоял на коленях рядом с Таней, держа в своих руках ее перебинтованную ладонь. Связанный Антон в другом углу палатки негромко стонал в забытьи. Денис направился к кострам вдоль ряда палаток. Ольга, заметив его, кинулась навстречу.

— Ну как она?

— Шок. — Денис не испытывал желания общаться.

— Она… Она сможет видеть?

— Ей нечем, Оля. Тупо нечем больше смотреть. — Девушка закрыла рот ладонями. — Костя как там?

— Я… Мне кажется, спит.

Денис подошел к импровизированным носилкам. Костя и на самом деле казался спящим. Лицо расслабилось в легкой полуулыбке, стало совсем детским. Но глаза приоткрылись, нос заострился, осунулись щеки, и Денису не нужно было проверять пульс, чтобы понять — он мертв. Опустившись на колени, Денис закрыл ему глаза, а затем, борясь с готовым вырваться рыданием, коснулся лбом груди друга. Несмотря на все усилия, он чувствовал, как разум затягивает в кипящий водоворот гнева.

И, стоя на коленях, он заорал в черные небеса, выдавливая из легких бессмысленный рев раненого зверя, чувствуя, как вибрируют на пределе готовые порваться связки. Баньши над могилой друга.

— Ублюдок!!! Вот тебе твоя жертва, скотина!!! Подавись ею!!! Иди сюда, нечисть!!! Иди ко мне!!! Давай смелее, я тебе сердце вырву, тварь!!! Где ты?! Ты же меня слышишь, я знаю! Неужели ты меня боишься?! Как же я тебя ненавижу!.. — Последние слова Денис уже прорыдал. Он уткнулся лицом в истоптанную траву рядом со сползшей с носилок Костиной рукой. Плечи крупно тряслись.

Ночь не ответила. Она все так же молча окружала людей, и если бы кто-нибудь обратил бы внимание, то с легкостью бы заметил, что круг света стал намного меньше. Миша сел на траву рядом с Денисом, положив руку на его плечо.

— Динь…

— Нормально… — Он едва шептал, сорвав голос. — Все нормально… Как Таня?

— Спит.

— Она тоже натерпелась, пускай спит, не трогай ее. Пусть лучше спит, чем быть здесь…

На его лице плясали отблески костров, и казалось, что Денис гримасничает. Огонь беззаботно принимал в свои объятия все новые куски дерева, не задумываясь о том, что пищи для него остается все меньше.