— Все, хорош пялиться, давайте быстро! — Виктор зашагал вперед, обходя лежащие тела. Через несколько десятков шагов началась взрытая, истерзанная земля. — Хватаем все, что горит! — Виктор первым подхватил лежащее на земле сломанное деревце и перекинул его через плечо, наклонился и подхватил в свободную руку еще одну деревяшку. — Живо, живо!

Сергей собрал несколько обломков покрупнее, оглянулся…

— А кто помнит, с какой стороны мы пришли? — Вопрос был довольно актуальный — во все стороны простиралась одинаково изрезанная почва, покрытая, как одеялом, черной пеленой.

В этот момент фонарик Сергея мигнул, неуверенно попытался было загореться снова, но сдался и погас окончательно.

— Твою маму… — Сергей ощутил, что выражение «умереть от страха» — далеко не преувеличение. Сердце понеслось в диком галопе, показалось на секунду, что оно готово разорваться. Он едва не опозорился, но каким-то чудом сумел удержать организм, готовый сбросить все лишнее перед началом решающей битвы, от которой будет зависеть жизнь. Инстинкт, доставшийся в наследство от пещерных предков, срабатывающий при достижении страхом определенного, четко установленного в человеческом «БИОСе» предела. Он присел, стараясь врасти в землю, стать меньше, незаметнее…

— Тихо, парень, тихо… — Виктор, понявший его состояние, подошел и положил руку на его плечо, опустив на землю свою добычу. Мокрая одежда задубела на морозе, но Виктор прекрасно почувствовал, как под замерзшей тряпкой дрожит живое тело, готовое сорваться в истерику. — Тихо… все нормально, здесь никого нет. Спокойно…

Сергей сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, что более-менее пришел в себя, а затем задержал дыхание, прислушиваясь. Что-то тихо шелестело справа от него, но в этом шелесте явно прослушивался ритм, отмеряемый тяжелыми шлепками бас-бочки ударника.

— Ты тоже слышишь? — Виктор говорил с ним как с маленьким ребенком, открыто улыбаясь. Сергея это нисколько не покоробило, он почувствовал благодарность за участие мастера. — Музыка. Лагерь там. Давай поднимайся, пойдем.

При каждом шаге музыка становилась все громче. Шагающий позади Паша внезапно хрюкнул, и Виктор, обернувшись к нему, увидел, что он едва сдерживает смех.

— Ты что?

— Да так, музыка напомнила… Анекдот вычитал где-то, давно уже. «Уважаемые соседи! В связи с тем, что этот год объявлен годом немецкой культуры в России, прослушайте, пожалуйста, этот концерт замечательного немецкого ВИА „Раммштайн“!» — Он потупился под взглядом Виктора, смотревшего на него как на больного. — А что, не смешно разве?

— Паш, тебе что, вообще не страшно? — не выдержал Сергей.

— Ты знаешь, я устал бояться. И так целый день как дворняжка с прижатыми ушами. Надоело. И не смотрите на меня так, я в своем уме!

Сжимая в руках добытые дрова, все трое провалились обратно в лагерь. Их бросились обнимать, Ольга, едва не сошедшая с ума от беспокойства, повисла на Паше, обжигаясь о нагретые при переходе доспехи. Виктор глухо застонал, держась за челюсть. Ощущения были такие, словно ему вырвали сразу несколько зубов без обезболивающего. Он сплюнул кровью, не особенно удивившись, — видимо, один из зубов под металлической коронкой не выдержал резкого разогрева и раскололся.

— Денис! Дай мне анальгин!

— Зубы? — Денис понимающе кивнул. — Сейчас! — И поспешил за сумкой. В палатку он буквально прокрался, отметив с беспокойством, что тьме осталось до нее лишь несколько метров. Таня спит, Антон — тоже… Нет, сейчас нужно сделать укол Виктору и переводить их отсюда от греха.

— На новокаин как реакция? Отлично. — Денис отбил горлышко ампулы лезвием ножа. Срез вышел идеальным. — А то! — усмехнулся он невесело. — Мы тоже фокусы показывать умеем… Рот откройте…

Занятый манипуляциями, он не заметил, как во мрак вошли пятеро «айзенгардовцев». За дровами. Открывший рот Виктор сидел на чьем-то рюкзаке спиной к ним и тоже ничего не видел. Сергей посмотрел на принесенное ими топливо — негусто… Всего несколько обломков. Странно, когда он нес свою добычу, она казалась внушительнее. Лежит там, неподалеку, хорошая верхушка сосны… При мысли о возвращении во тьму по спине прошел озноб. Паша, работая топором, быстро превращал деревяшки в дрова, пригодные для костра, и выглядели они совсем жалко. «Вот ведь он — обычный парень, а перестал бояться», — думал Сергей, глядя на Пашу. Тот не прикидывался, Сергей почувствовал бы фальшь. Ему было стыдно за свое поведение во тьме.

И тут от второго костра их команды отделились несколько парней и направились в ночь, вооружившись фонарями. Сергей, решившись, поднялся на ноги.

— Паш, дай фонарик, мой сдох.

— Ты куда? — Но по лицу Паши было понятно, что вопрос риторический. Он протянул фонарь, но задержал его в руке, когда пальцы Сергея сжали металлический рифленый корпус. — Слушай, там все-таки неподходящее место для прогулок… — И замолчал, поняв, что сказал не то.

— Я мигом… — И Сергей побежал догонять ушедших.