Декабрьские события 1986 г. в Алма-Ате можно расценить как выход из тени альянса КГБ и национальных элит союзных республик. Интерес ведь общий, поэтому есть смысл действовать совместно и согласованно.

И этими событиями были обозначены реальные цели «перестройки» по плану КГБ — развал СССР через национализм. Попытка Горбачева предотвратить развал Советского Союза через замену представителей национальных элит в республиканском руководстве на русских провалилась. Опыт с назначением Колбина больше нигде повторить не удалось.

Если кто-то из союзной партноменклатуры раньше думал, что построим капитализм — и будет хорошо как в Китае, то теперь стало ясно, что этой союзной номенклатуре как классу в будущей системе просто нет места, т.к. самого Союза не будет. Кто-то устроится, но не все.

А когда Горбачев в январе 1987 г. на Пленуме ЦК заговорил о том, что «партийные комитеты должны твердо взять линию на повышение роли Советов и не допускать необоснованного вмешательства в их дела, а тем более их подмены», тем секретарям партийных комитетов, кто в молодости читал материалы июльского Пленума ЦК КПСС 1953 г. и еще не забыл, что там говорилось о намерении Берии отодвинуть партию на второй план, а затем и уничтожить, не могли не прийти к выводу, что для них «перестройка» тоже ничем хорошим не кончится.

В 1987 г. постепенно формируется оппозиция Горбачеву среди значительной части партийного аппарата. При Горбачеве к началу 1987 г. было заменено 60% секретарей обкомов партии, но меняли шило на мыло. На место старых приходили такие же, которые боялись, что «перестройка» оставит их у разбитого корыта. Неформальным лидером усомнившейся в необходимости «перестройки» части партийного аппарата стал Е. Лигачев. Теперь ему стало ясно, в чем заключаются истинные цели «перестройки», а развал Союза его категорически не устраивал. Как пишет его бывший помощник: «Быстро углублялись его расхождения с Горбачевым, которого чрезвычайно беспокоили высокая деловая активность и возрастающий авторитет Лигачева как в СССР, так и за границей» [17.10].

И это даже создавало для Горбачева некоторые преимущества. Если бы КГБ захотел снять Горбачева, сообщив о нем товарищам по партии нечто ужасное, то на место генсека практически гарантированно был бы избран Е. Лигачев — самый авторитетный человек в партии в 1987—90 гг. А вот прижать Лигачева было нечем. Компромата на него не было.

Поэтому в середине 1987 г. КГБ снова оказался в тупике. Горбачев затормозился на гласности и косметических изменениях в плановой экономике, но дальше продолжать «перестройку» он не хочет — переговоры по ядерному разоружению идут без всякого результата, перехода к реальной демократии пока нет, а ведь события в национальных республиках уже назревают (точнее, заранее готовятся), и надо сделать так, чтобы союзный Центр не мешал республикам в реализации их конституционного права на выход из состава СССР. А с Горбачевым в данной ситуации непонятно: вдруг для него сохранение государства окажется важнее советской Конституции? Снять Горбачева легче легкого, авторитета уже почти никакого не осталось (с товарами все хуже и хуже, народ уже откровенно злой). Но если снять Горбачева, на его место придет Лигачев, и о продолжении «перестройки» можно будет забыть. Да и сама КПСС весь свой реформаторский потенциал исчерпала, и в дальнейшем она будет только помехой. Военный переворот устроить? Рано (своевременно будет только на последней стадии — «бегство с добычей»). Что делать?

Выход может быть предложен такой: нужно найти человека, который будет реальной угрозой Горбачеву, реальным конкурентом в борьбе за власть, но при этом он будет опираться не на отжившую свое партию, а на простой советский народ, станет вождем толпы, готовым сокрушить все на своем пути ради достижения власти. Именно с помощью такого человека, разрушителя по своему характеру, можно сначала давить на Горбачева, добиваясь от него все новых и новых уступок, а затем смести и самого, так сказать, по миновании надобности.

Нужен человек смелый, решительный, не боящийся борьбы, но не стесняющийся разрушить дом, чтобы завладеть одной из оставшихся от него комнат. Он должен вызывать восторг у толпы и ненависть у бюрократов, люди должны воспринимать его как вождя-избавителя, борца за народное счастье. При этом желательно, чтобы он сам пострадал от партийной верхушки, чтобы люди (а в СССР были удивительно наивные люди!) поверили, что он за народ, и поэтому бюрократы на него ополчились.

Но где же найти его? Разве есть среди серой массы советских чиновников хотя бы один, который соответствовал бы образу народного вождя или мог бы этому образу соответствовать, ну хотя бы при небольшой тренировке?

Такой человек в Советском Союзе был. Звали его Борис Николаевич Ельцин.

«Штирлиц знал, что лучше всего запоминается последняя фраза». Б. Ельцин запомнился «дорогим россиянам» в основном по своим последним словам об уходе в отставку, сказанным 31 декабря 1999 г. и запомнился как тяжело больной, с оплывшим лицом, еле говорящий. Но таким он был не всегда.

Ельцин 1980-х гг. был совершенно другим: здоровый мужик с волевым суровым лицом, зычным голосом, энергичный, боевой, казалось — горы свернет и всем угнетателям народа головы поотрывает. А потом его как будто подменили (хотя есть версии, что не только «как будто», некоторые авторы обращают внимание на явное несходство внешности Ельцина на фотографиях разных лет, вплоть до того, что мочки ушей и кисти рук разные; 8 июня 1998 г. депутат Госдумы РФ А. И. Салий внес проект постановления о создании Комиссии Думы по проверке сведений о предполагаемом наличии «двойника» Ельцина и 10-го июня направил по этому поводу депутатский запрос Генеральному прокурору РФ; но из-за недостатка информации обсуждать эту версию здесь не будем).