Его погнала вперед жуткая, непереносимая тоска, навалившаяся на него при этом воспоминании о подростке. Эта тоска была столь сильна и непереносима, что казалось: стоит прекратить делать какие-то отвлекающие от нее действия, например, он перестанет идти, – это было единственное действие, которое он сейчас выполнял – казалось что стоит остановиться – и последняя защита от тоски исчезнет. И тогда непременно что-то произойдет, что-то ужасное!.. Ибо не может же он, – да и вообще, только ли он? – любой человек не может взять и выдержать такую тоску! Такую тоску выдержать невозможно!

В жутком предчувствии он несколько раз останавливался, чтобы провести свой страшный эксперимент, но ровным счетом ничего не случалось: он оставался цел и невредим, тоска не убивала его: сердце его враз не останавливалось, голова продолжала работать. Затем он вновь шел. Все шел и шел...

Вот взгляд его случайно упал на человека, медленно выходившего ему наперерез из одного из дворов... Не-Маркетинг пошел помедленнее, он шел уже еле-еле, разглядывая этого человека: заурядный опустившийся и грязный пьяница. Тот тем временем тоже пошел помедленнее и, так и не дойдя до улицы, остановился и сел на бордюрный камень. Он так характерно при этом ссутулился, что Не-Маркетинг тут же его узнал: это был пьяница, что сидел обычно на ступеньках перехода возле Измайловского парка!

Как раз в этот момент Не-Маркетинг поравнялся с палаткой, в которой продавали напитки и сигареты. Он остановился, сделав вид – изучает выставленные в витрине бутылки, а сам принялся исподтишка наблюдать... Он хватался, как за соломинку, за каждое впечатление, которое могло отвлечь его от мыслей о подростке: пьяница достал из внутреннего кармана перепачканной в какой-то известке черной куртки сигарету, коробок спичек – хоть Не-Маркетинг и стоял от него на некотором расстоянии, а это все же разглядел, – и закурил... Несколько мгновений он сидел неподвижно, глядя в одну точку на асфальте. Сигарета дымилась в пальцах. Неожиданно пьяница встал и энергичнее прежнего двинулся дальше. Выйдя на улицу он зашагал в том же направлении, в каком только что шел и Не-Маркетинг.

Тот двинулся следом. Теперь у него была хоть какое-то, пусть и бессмысленное занятие... Он знал: не пойди он сейчас за этим пьяницей, через некоторое время он обязательно окажется возле старого, еще с тех самых советских времен неизвестно как сохранившегося фотографического ателье...

Пьяница то и дело останавливался, смотрел по сторонам, топал ногой, и потом смотрел на нее, словно проверяя прочность правого ботинка. Вот он отбросил в сторону окурок и пошел чуть быстрее. Но затем неожиданно остановился, долго копался в карманах и наконец вытащил еще одну сигарету, закурил... Не-Маркетинг вынужден был остановиться. На этот раз никакой палатки рядом не было, – он просто встал посреди тротуара и принялся смотреть на дом на противоположной стороне улицы: обычный пятиэтажный кирпичный дом с магазином в цокольном этаже. Магазин не работал, видно было, что внутри что-то ремонтируют – сквозь стекла, испачканные краской виднелись высокие деревянные козлы, на каких обычно работают маляры. Но людей внутри видно не было...

Пьяница обернулся, скользнул взглядом по Не-Маркетингу и пошел дальше. Шаг его начал постепенно ускоряться. Неожиданно пьяница свернул во двор, Не-Маркетинг – за ним. Некоторое время они петляли по каким-то узеньким дорожкам между домами, – Не-Маркетинг, до этого примерно представлявший, где они находятся, потерял все свои ориентиры. Если бы ему теперь пришлось выбираться отсюда на какую-нибудь знакомую улицу, он бы потратил на это немало времени. Пьяница больше не оборачивался...

Наконец они вышли из дворов... С досадой Не-Маркетинг узнал место, в котором они очутились: немного поодаль виднелось то самое фотографическое ателье. Медленнее, чем только что шел, пьяница двинулся туда. Не-Маркетинг не без колебания пошел следом... Пьяница все больше замедлял шаг... Наконец, поравнявшись с ателье, он остановился и принялся разглядывать что-то в витрине. Медленно приближавшийся Не-Маркетинг не сомневался, что он там разглядывает... Вот Не-Маркетинг совсем близко... Так и есть! Пьяница рассматривал портрет подростка!.. Сердце Не-Маркетинга учащенно забилось...

Неожиданно пьяница обернулся и уставился на Не-Маркетинга. Тут дверь фотографического ателье отворилась и появился старик фотограф. Пьяница перевел взгляд на него.

– Знает ли старик о смерти внука? Совершенно невозможно сейчас с ним встретиться! Что он скажет, если тот узнает его и заговорит с ним? – пронеслись в голове Не-Маркетинга информации.

Он резко повернул вправо и очутился во дворе... В глубине стоял дом: не то, чтобы он был уж очень стар, но облупившаяся штукатурка, захламленные балконы и окна с грязными занавесками придавали ему невероятно обветшалый и унылый вид... В первом этаже располагался раньше толи магазин, толи какое-то учреждение – теперь окна-витрины были заколочены. Подстать дому был и палисадник перед ним: заросший, со множеством деревьев, с густыми дебрями кустарников. На краю палисадника находилась площадка с мусорными контейнерами и стояло несколько ржавых железных гаражей.

Завернув за них Не-Маркетинг оказался незаметен с улицы. Он замер, соображая, что делать дальше. Набежавшие тучи закрыли солнце, стало темно... Он осторожно вышел из-за гаражей и медленно пошел по двору, надеясь, что этот двор, как и тот, из которого они вышли на эту улицу, ведет в другие дворы – через них он сможет выбраться обратно к метро. Неожиданно он испытал приступ тошноты... Она была столь сильной, что он испугался: отравлен?!.. Только этого недоставало!.. Что ел в ресторане?.. Точно! Посетителей у них после пожара не было, яйца протухли, вот они с радостью и сделали из них яичницу... Он почувствовал сильную слабость и головокружение... Сделав по асфальту еще несколько шагов, он увидел впереди проход в другой двор, – и тут, как видение, в проходе возник Иван Бобылев. Не может быть!.. Как он здесь оказался?!.. Следит за ним?!.. Интуиция подсказывала Не-Маркетингу: отец еще не заметил его... Он торопливо нырнул в ближайшие заросли и оказался на окруженном со всех сторон густой растительностью свободном пятачке между кустами. Он начал осматриваться, но Ивана Бобылева больше не видел. Не примерещилось ли ему?.. Опять он испытал сильнейший приступ тошноты. На самой середине пятачка из земли торчала какая-то бетонная чушка, – он устало опустился на нее.

Зря он забрался в этот райончик! Ну зачем он сюда зашел?.. А куда ему было пойти, если он метался по городу так, как будто за каждым углом его могла подстерегать покойная мадам С.? Он мог бы пойти к себе на съемную квартиру, но не хотел этого делать, потому что боялся, он мог бы вернуться в офис – но что бы он делал там?..

А не сходить ли ему сейчас в Измайловский парк?.. Не добраться ли опять до того самого кафе, до той самой поляны возле кафе, не осмотреть там все внимательно... Что за бред?!.. Зачем ему опять этот Измайловский парк? А вдруг!.. Вдруг он обнаружит там что-то такое, какую-то подробность, информацию, которая перевернет все с ног на голову!.. Нет уж, хватит! Вот этого-то он сейчас больше всего и боялся! Этого-то ему сейчас и хотелось избежать!.. Он поставил рядом с собой свой чемоданчик и посмотрел на него... Как-то очень темно было в этом палисаднике – слишком плотны были здешние заросли кустов, а кроны деревьев – столь густы и раскидисты, что, должно быть, и в яркий полдень не пропускали сюда солнечных лучей. А уж сейчас!.. Солнце было едва заметно за косматыми тучами... Мрак!.. Ему стало не по себе... Нет, зря он опять забрался в этот райончик!..