Работники ночлежки нашли их на одном из своих пунктов обогрева. Кто их туда доставил, неизвестно, только они в ту пору уже еле шевелились. Ребята всё-таки пробили для них госпитализацию, но… Сами понимаете, время упущено. Ноги им пришлось ампутировать: мужчине по колено, а женщине только до половины стопы. И мужчина больше не смог сопротивляться бесу — запил и сгинул где-то. А Виктория Владимировна поселилась в ночлежке. Когда её туда везли, она всё просила, чтобы книги её не забыли. Да, представьте себе: она повсюду книги с собой таскала, и много — целую библиотеку! Помирала от обморожения, а книги бросить не хотела. Разумеется, ребята ей помогли.

В ночлежке Викторию Владимировну до сих пор вспоминают с почтительным удивлением: она и с учёными — всякими психологами-социологами — беседовала на равных… Вскоре вышло такое дело: в ночлежку обратилась некая петербурженка — одинокий инвалид: «Не найдёте ли вы человека, который согласился бы за мной ухаживать? Я бы за это его прописала к себе и платы бы с него не брала». Ей порекомендовали Викторию Владимировну. Та, хоть сама инвалид, но согласилась с радостью. И начался переезд. Целую машину заказали для её книг — и, между прочим, для всякого иного скарба — посуды и прочего: Виктория Владимировна боялась потерять ощущение дома и поэтому на всяком месте спешила обзавестись вещами, чтобы оставалась хотя бы видимость собственного хозяйства. Очень верная тактика…

Переезд состоялся, и два инвалида зажили вместе. Сказать, чтобы всё у них шло совершенно гладко? Ну, это преувеличение. Случается дамам порой и поссориться. И всё-таки они друг за друга держатся, друг друга ценят и расставаться не хотят.

И у этой сказки счастливый конец.

А бывают сказки с печальным концом? Ох, бывают, и чаще, чем хотелось бы. Жил в ночлежке мужчина-инвалид — без ног, на коляске ездил. Очень положительный мужчина, все его уважали… Как он оказался на улице — никто так и не понял. Он жил в Эстонии, имел там собственный домик… А что потом?.. Знающие люди рассказывают, что эстонские власти одно время собирали у себя бездомных (не всех, а только русских), грузили на автобус и везли в Россию. Дальше Ивангорода не везут: тут же выгрузят — и привет! Разбирайтесь, русские, со своими бомжами. Видимо, и наш герой попал по ошибке в число этих «репатриантов». Так или иначе, но работники ночлежки занялись его судьбой, звонили в Эстонию, пытались восстановить паспорт… Лечили его: он мучался сильными желудочными болями. И вот, когда всё было почти готово и наш герой уже ждал возвращения в свой дом, болезнь резко обострилась. За день до получения паспорта старик умер.

Или вот ещё: жили две бабушки со своим двадцатилетним внуком. Ни у кого из троих не было паспорта. Внук работать не мог: сильно болел, а лечить его никто не брался. Тут схема всё та же: «Нет паспорта — нет полиса — нет лечения!» Старушки обратились в ночлежку. Много пришлось потрудиться её работникам: не так-то просто пробить современную медицину. Установили, кстати, что у молодого человека рак. И последней степени. Таких уже не лечат, таких только в хоспис — но и туда не берут беспаспортного. Наконец с великими хлопотами пробили ему место в хосписе. Положили туда парня — а на другой же день его и Бог прибрал.

А бывает, что не болезнь уносит человека, а бес бездомности, бес отчаяния. Был такой случай: в ночлежку из пункта обогрева привели молодого человека. Видно было, что он болен, и, судя по всему, — ДЦП: движения не контролируются, речь затруднена… Стали думать, куда его пристроить. Перебрали несколько вариантов: всё ему не нравится, всё не подходит. После долгих расспросов выяснили, что парень не прочь устроиться в православный монастырь. Хорошо, стали искать подходящую обитель. К слову сказать: не такая это простая задача. Монастыри неохотно берут бездомных — слишком печальный опыт… В нашей епархии ничего найти не удалось, но отыскали в Архангелогородской епархии обитель, которая вроде бы согласилась взять калеку. Начали списываться с игуменом… Парень вечерами мечтал: буду молиться, буду Божьим человеком… Вдруг новый поворот: однажды в ночлежку звонит из Норильска человек и называется отцом этого парня. Он, отец, давно ушёл из семьи, а сейчас узнал о том, что его единственный сын живёт в ночлежке, и захотел искупить свою вину. Дали им побеседовать по телефону — и услышали такой разговор. Отец спрашивает: «Сынок, ты почему так невнятно говоришь? Что у тебя с языком?» Сын отвечает: «Папа, это у меня началось после того, как я нюхал клей и сильно отравился!» Вот тебе и ДЦП!.. Тем не менее договорились, что отец заберёт сына к себе. Тут и из монастыря пришёл положительный ответ. Вот удача-то! — выбирай любой путь. Но парень вдруг скис: о монастыре не вспоминает, к отцу не спешит… Всё чаще стал уходить из ночлежки на сутки, а то и больше… И в конце концов пропал. Говорят, что теперь он живёт в электричке «Петербург—Новгород»: мотается туда-сюда, отсыпается в вагоне…

Бес бездомности — страшный бес. Стоит только махнуть рукой на весь мир — и он тут как тут. Как с ним бороться? Только надеждой. Надежда — великая сила, она может горы свернуть, но легко нам со стороны советовать несчастным… Нам не советовать надо, а помогать. Помощь людская, она-то и рождает надежду. И ведь помочь нетрудно! 150 рублей стоит размещение одного бездомного на одну ночь на пункте обогрева — и в эту ночь он точно не умрёт от холода. А сдать в ночлежку старую одежду — разве это трудно? (Только такую одежду, чтобы в ней удобно было бездомному, — что-то такое, что надевают люди, отправляясь зимой на прогулку за город.) А купить еды нищему попрошайке? Денег ему давать не стоит — деньги он, скорее всего, пропьёт, а еда его согреет лучше водки и, может быть, хотя бы частично приведёт в разум. Только еду тоже нужно с умом выбирать: отдайте то, что не нужно готовить, что можно сразу съесть.

Они оказались на улице потому, что современный мир бесчеловечен. Они гибнут потому, что не верят этому миру и не хотят в него возвращаться. Не будьте для них частью этого мира. Будьте немножко не от мира сего — совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы верить: все мы для Бога равны, все — Божии дети.

Напишите счастливый конец для этой рождественской сказки.

…Вообще Репину не давалась религиозная тема. Он, как правило, решал её сплеча, не вдаваясь в тонкости, и, в сущности, не прикладывая души. Единственное исключение тут — первое его значительное полотно, дипломная работа в Академии художеств, «Воскрешение дочери Иаира». Задержитесь перед ней подольше, когда в следующий раз будете в Русском музее: это стоит того.

Диплом есть диплом, его нельзя писать абы как, походя (как именно и писал Репин прочие свои религиозные картины). Приходилось задумываться, приходилось искать точки соприкосновения евангельского сюжета с собственной душой, приходилось «копать глубоко».