2. Еще четвертое бедствие стряслось над народом на его погибель. Невдалеке от Иерусалима существовала чрезвычайно сильная крепость, воздвигнутая прежними царями для сокрытия своих сокровищ в опасное военное время, а также для личной безопасности; она называлась Масадой и находилась в руках так называемых сикариев, которые, обузданные страхом, не пускались в дальние набеги, а грабили только ближайшие окрестности, ограничиваясь при этом лишь захватыванием съестных припасов. Теперь же, когда они узнали, что римское войско стоит неподвижно, а иудеи в Иерусалиме раздвоены между собою борьбою партий и деспотической властью, они отважились на более смелые предприятия. В праздник опресноков, установленный иудеями в память освобождения от египетского рабства и возвращения в свою отечественную страну, они незаметно для тех, которые могли бы воспрепятствовать им, вышли ночью из своей крепости и напали на городок по имени Енгадди. Часть жителей, способная к бою, была рассеяна и прогнана из города еще прежде, чем она могла собраться и вооружиться, остальные же, слишком слабые для бегства, женщины и дети, в числе свыше семисот, были все перебиты; затем они начисто ограбили дома, захватили созревший хлеб и возвратились со своей добычей в Масаду. Таким путем они разграбили все деревни вокруг крепости и дальние окрестности; каждый день число их значительно усиливалось притоком со всех сторон таких же нравственно погибших людей. И в других частях Иудеи, пользовавшихся до сих пор покоем, настали разбойничьи беспорядки. Если важнейшая часть тела воспалена, то вместе с ней заболевают все члены – так было и здесь: распри и анархия в Иерусалиме дали возможность злодеям в провинции безнаказанно совершать разбои. Покончивши с деревнями своих соотечественников, они собрались в уединенной местности, скрепили свой союз клятвами и образовали полчища, которые если уступали в численности военным отрядам, зато были сильнее разбойничьих шаек, и тогда начали нападать на святые места и города. Если и случалось, что они сами терпели от тех, на которых нападали, как это бывает с захваченными в сражении, зато в других случаях они предупреждали их месть и на разбойничий манер быстро рассеивались, унося с собою добычу. Не осталось ни одной части Иудеи, которой бы не грозила та же гибельная участь, как ее славной столице.

3. Это было сообщено Веспасиану перебежчиками. Ибо хотя мятежники охраняли все выходы и убивали всякого, каким бы то ни было способом подходившего к ним, все ж таки попадались такие, которые пробирались мимо, прибежали к римлянам и силились склонить полководца поспешить на помощь городу и спасти остаток народа, который, как они рассказывали, большей частью истребляется именно за склонность его к римлянам, а находящиеся еще в живых по той же причине подвержены также опасности. Проникнутый жалостью к их страданиям, Веспасиан поднялся, как казалось, для того, чтобы осадить Иерусалим, на самом же деле он имел в виду воздержаться пока от осады, ибо перед этим он должен был покорить все, еще незавоеванное, чтобы не оставить в тылу ничего, могущего помешать осаде. Поэтому он прежде всего двинулся против Гадары – хорошо укрепленного главного города Переи [1178] – и вступил в нее в 4-й день месяца дистра. Ибо именитейшие граждане этого города тайно от мятежников послали к нему уполномоченных с обещанием передачи города. Желание мира и сохранения своего состояния побудили их на этот шаг, так как город был населен многими богатыми людьми. Об этом посольстве противная партия ничего не подозревала и узнала о нем только тогда, когда Веспасиан был уже совсем близко к городу. Отстаивать последний собственными силами они считали себя слишком слабыми, так как они уступали в числе даже своим противникам в городе, а тут еще римляне стояли невдалеке – они поэтому решились бежать. Но сделать это без кровопролития, и не отомстив как-нибудь виновным, они считали бесславным. Ввиду этого они схватили в плен Долеса, признававшегося инициатором посольства и бывшего кроме того по своему сану и происхождению первым человеком в городе, умертвили его и тогда бежали из города, выместив еще свою свирепую злобу на теле убитого. Когда римское войско подступило, гадаряне встретили Веспасиана благословениями, принесли ему присягу в верности и получили от него гарнизон из конницы и пехоты для защиты от дальнейших нападений беглецов. Стену они, не выжидая требования римлян, сами разрушили для того, чтобы воочию убедить римлян в своем миролюбивом настроении и чтобы отнять у желающих войны всякую к тому возможность.

4. Против бежавших из Гадары Веспасиан послал Плацида с 500 всадниками и 3000 пехотинцами, между тем как сам с остальным войском возвратился в Кесарию. Когда беглецы вдруг увидели преследующих их всадников, они, прежде чем вступить в бой, стеснились все в деревню, называвшуюся Бетеннабрином. Здесь они нашли значительное число молодых людей, которых они частью по доброй воле последних, частью и насильно вооружили и затем по безумию своему сделали вылазку против отрядов Плацида. При первом их натиске последние несколько отступили назад, желая таким образом отвлечь их подальше от стены. Заманив их на выгодную для себя позицию, они оцепили их кругом и пустили в ход против них копья: всадники отрезали путь пытавшимся бежать, а пехота производила опустошение в рядах сражавшихся. Иудеям ничего не оставалось, как погибнуть в отчаянной, непосильной борьбе; они не могли ни прорвать цепь римлян, ни сразить их своими стрелами, так как те стояли тесно сомкнутыми рядами, прикрываемые своими доспехами, точно стеной; сами же они были поражаемы стрелами неприятеля и, как дикие звери, бросались навстречу смертоносному мечу. Так падали они – одни от ударов, нанесенных им спереди, другие от обгонявших их всадников.

5. Главное стремление Плацида состояло в том, чтобы преградить им бегство в деревню. Он поэтому каждый раз устремлялся в ту сторону, поворачивал назад, беспрерывно поддерживал стрельбу, которой поражал приближавшихся, и удерживал натиск отдаленных. В конце, однако, храбрейшие силой пробились до самой стены. Стражи не знали, что им делать: с одной стороны, им тяжело было не впускать гадарян из-за своих собственных людей; с другой же стороны, они боялись, что если примут их, то погибнут вместе с ними. Это действительно и случилось. Римские всадники едва не вторгнулись вместе с преследуемыми, стеснившимися у стены. Однако осажденным удалось еще запереть перед ними ворота. Плацид был вынужден идти на приступ и, храбро сражавшись до вечера, получил в свою власть стену и обитателей деревни. Праздная масса была уничтожена; более знатные бежали; дома были ограблены солдатами, а деревня сожжена. Обратившиеся в бегство увлекли за собою и население окрестных деревень и повсюду распространяли панику, преувеличивая свое собственное поражение и распуская молву, что вся римская армия находится на ходу. Многочисленными толпами они стремились к Иерихону, ибо город этот, сильный своими укреплениями и огромным населением, еще твердо надеялся на свое собственное спасение. Плацид, опираясь на своих всадников и сопровождавшее его до сих пор счастье, следовал за ними по стопам до самого Иордана и на ходу убивал всех, кого догонял. Достигши реки, он всю массу стеснил к берегу и, так как быстрое течение реки, разлившейся от дождей и сделавшейся поэтому непроходимой, лишало их возможности переправы, выстроился против них в боевой порядок. Со своей стороны, иудеи, не находя исхода в бегстве, вынуждены были вступить в битву. Они растянулись по берегу в очень длинную линию и в этом положении выдержали стрельбу и набег всадников, которые, врубившись в неприятельские ряды, многих загнали в реку. Пятнадцать тысяч человек пало от меча, а загнанных силой в реку было бесчисленное множество. Пленено было две тысячи двести и кроме того захвачена была очень богатая добыча, состоявшая из ослов, овец, верблюдов и рогатого скота.

6. Это поражение не уступало, правда, предыдущим, но оно казалось иудеям еще более гибельным, потому что не только вся местность, через которую они бежали, была полна крови и не только Иордан был запружен телами, но и Асфальтовое озеро было полно трупов, массами снесенных туда течением реки. Плацид, пользуясь своим счастьем, выступил против небольших городов и деревень в окрестностях, покорил Авилу, Юлиаду, Бесимот [1179] и все населенные пункты до Асфальтового озера. Перебежчиков, способных к бою, он оставлял в каждом покоренном пункте в качестве гарнизонов. Затем он отправил своих солдат в лодках для уничтожения остатков, бежавших в озеро. Вся Перея до Махерона добровольно сдалась или была завоевана.

1. Между тем получились известия о волнениях в Галлии и о том, что Виндекс с туземными предводителями отпал от Нерона [1180] , как об этом более точно описано другими. Эти известия побудили Веспасиана поспешить с окончанием войны, ибо он уже прозревал будущие междоусобицы и опасное положение всего государства и думал, что в состоянии будет освободить Италию от ужасов, если раньше водворит мир на Востоке. В течение зимы он обеспечил за собою покоренные города и деревни тем, что расположил в них гарнизоны и поставил – первые под власть центурионов, а последние – декурионов. В то же самое время он приказал вновь обустроить многие разрушенные города и деревни. С началом же весны, он во главе большей части своего войска выступил из Кесарии в Антипатриду, где в продолжение двух дней приводил в порядок городские дела, а на третий поднялся, чтобы огнем и мечом опустошить окрестлежащие местности. По завоевании Фамнитской топархии он пошел на Лидду и Иамнию, покорил и ту и другую, населил их жителями раньше перешедших к нему городов, которые казались ему подходящими для этого, и прибыл в Еммаус. Отрезав населению этого города бегство в столицу, он построил здесь сильно укрепленный лагерь, в котором оставил пятый легион, а с остальным войском двинулся в Бетлептефитскую топархию [1181] . Последнюю равно, как и примыкавшую к нему область, он опустошил огнем, приказал тогда построить крепостцы в Идумее, на удобных местах, взял две деревни в сердце Идумеи – Бетарис и Кефартобус, где свыше десяти тысяч жителей уничтожил, больше тысячи забрал в плен, остальную массу разогнал и оставил на месте значительную часть войска, которое опустошало всю горную страну кругом. Сам Веспасиан с остатком войска возвратился в Еммаус, откуда он через Самарию и мимо так называемого Неаполиса или, как его туземцы называют, Маборфа [1182] , прибыл в Корею, на второй день дасия, разбил здесь лагерь, а на следующий день достиг Иерихона. Здесь соединился с ним один из военачальников, Траян, с его отрядами, приведенными им из Переи, так как весь заиорданский край был уже завоеван.

2. Большая часть жителей Иерихона, не выждав нападения римлян, бежала в лежащие против Иерусалима горы. Оставшиеся, которых было также не мало, были истреблены, и город, таким образом, опустел. Сам Иерихон расположен в долине, над которой возвышаются обнаженные от всякой растительности горные кряжи, тянущиеся на значительную длину; к северу до окрестностей Скифополя, а к югу до того места, где в древности стоял Содом, и до берега Асфальтового озера. На всем своем протяжении горы эти лишены всякой культуры и вследствие своей бесплодности необитаемы. Параллельно им вдоль Иордана тянется другой горный хребет, начинающийся у Юлиады и еще севернее ее и простирающийся к югу до Соморра, на границе Петры в Аравии. К нему принадлежит также так называемая Железная гора [1183] , упирающаяся своей длиной в Моавитскую страну. Земля, заключающаяся между обоими горными хребтами, называется Большой долиной и тянется от деревни Гиннабрина до Асфальтового озера; длина ее достигает двухсот тридцати стадиев, а ширина ста двадцати. Посредине она прорезывается Иорданом и имеет два озера противоположной природы: Асфальтовое и Тивериадское, из которых первое соленое и бесплодное, а последнее пресное и жизнеобильное. В летнее время долина вся как будто выжжена, а воздух в ней, вследствие непомерно высокой температуры, вреден для здоровья. Кроме Иордана, долина не имеет никаких других водяных источников, вследствие чего пальмы особенно роскошны и плодоносны на берегах, но менее цветущи в отдаленных от них местах.

3. Возле Иерихона существует весьма обильный и чрезвычайно удобный для целей орошения источник, берущий свое начало близ древнего города, первого из завоеванных мечом в Ханаанской земле предводителем евреев, Иешуей, сыном Навина. Этот источник, как говорят, в былые времена действовал пагубно на плоды не только земли и деревьев, но и женщин и вообще был вреден и приносил смерть всему живущему; но пророк Елисей, ученик и последователь Илии, облагородил его и сделал его совершенно здоровым и животворным. В благодарность за радушный прием и доброе расположение, оказанное ему жителями Иерихона, он навеки облагодетельствовал их и страну. Он подошел к источнику, бросил в пучину глиняный сосуд с солью, простер тогда свою праведную руку к небу и, принесши над источником умилостивительную жертву возлияния, молил Бога смягчить его воду, открыть для него более пресные жилы, смешать благоприятный воздух с его водами, дать жителям вместе с плодородием земли и продолжение рода и не отнимать у них животворной воды до тех пор, пока они останутся добродетельными. Так называемая Железная гора и вода, которая прежде была причиной бесплодия и голода, с того времени доставляла счастливое и многочисленное потомство; действие этой воды, употребляемой для орошения, так велико, что от одного смачивания ею земля делается более плодородной, чем при полном насыщении ее той же водою; а потому при обильном ее употреблении польза не велика, наоборот же при скудном орошении пользы больше. Источник орошает большее пространство, чем всякий другой; он прорезывает долину в семьдесят стадиев длины и двадцать ширины и питает на этой долине прекраснейшие, густо насажденные друг возле друга парки. Почва производит здесь разных видов пальмы, орошаемые водою этого источника и отличающиеся друг от друга по названию и вкусу плодов. Более сочные плоды этих пальм прессуются и доставляют мед настолько вкусный, что он немногим только уступает настоящему. Впрочем, и пчелы также водятся в этой стране. Последняя, наконец, производит деревья, доставляющие бальзам – драгоценнейший из ее продуктов, равно как хенну и миробалан [1184] . По справедливости можно поэтому эту местность, дающую в таком огромном изобилии самые редкие и драгоценные плоды, назвать земным раем. По отношению к плодородию местности вообще можно сказать, что редкая полоса земли может выдержать сравнение с нею, – так щедро почва возвращает то, что вкладывают в нее [1185] . Происходит это, на мой взгляд, от теплоты воздуха и плодотворной силы воды: первая располагает растение к пышному росту, между тем как влага укрепляет корни, внедряющиеся в землю, летняя же жара прибавляет им силу. В это время года почва бывает так накалена, что не легко что-нибудь произрастает. Вода, заготовленная до восхода солнца и оставленная на открытом воздухе, делается очень прохладной и принимает температуру, противоположную окружающей атмосфере; зимою же она наоборот согревается и делается приятной для купанья. Зимою температура до того умеренна, что туземные жители носят полотняное одеяние, в то время как в других частях Иудеи падает снег. От Иерусалима Иерихон отстоит на сто пятьдесят стадиев, а от Иордана на шестьдесят. Страна до Иерусалима пустынна и камениста, полоса до Иордана и Асфальтового озера хотя более низменна, но также пустынна и бесплодна. Но счастливое положение Иерихона уже достаточно описано.