Мы замерли вот так, оба пораженные. Образ умирающего, истекающего кровью Дугласа, моей руки на рукояти ножа, надолго останется у меня в голове. Наверное, до конца моих дней.

Он отшатнулся от меня, вытаскивая нож из своей шеи. Кровь полилась фонтаном, забрызгав мне лицо. Я, должно быть, попал в артерию. Его кровь попала мне на язык: вязкая, соленая тяжесть. Мое сердце пропустило удар. Нет, не мое. Сердце Дугласа.

Мы завершили заклинание.

Сила побежала сквозь меня мощнее, чем обычно. Мое тело содрогнулось, но я не выронил ножа. Дуглас упал на колени, и еще одна волна настигла меня. Что-то древнее и сильное всколыхнулось у меня в груди. Мое сердце трепетало, привязавшись к неравномерному стуку сердца Дугласа. Я почувствовал, как ритм его сердцебиений сделал паузу и замедлился.

Я почувствовал, как он умер.

В тот же момент я учуял еще одну смерть, как легкое движение, мерцающие в стороне от поля моего зрения. Мои глаза остались на Дугласе, но в уме я мог видеть Брайд. Ее лицо и руки были в крови, ее бледная фигура возвышалась над безжизненной фигурой Майкла. Она отомстила, хотя и не выглядела счастливой. Она не плакала, но она выглядела опечаленной произошедшим, тем, что ей пришлось убить кого-то из своего рода.

Брайд была единственным пятном спокойствия в море движения. Все остальные вокруг нее боролись с мертвецами. Но Брайд не пыталась помочь им. Вместо этого она наблюдала, как кровь Майкла стекала по его горлу.

Я наблюдал вместе с ней. Я почувствовал, как красная лужица появилась у ее ног.

И этого я не смог выдержать.

Я закричал, в моем крике прозвучал бесконечный звон мучений. Боль была мучительным, но одновременно замечательным ощущением. Я чувствовал каждый нерв в своей руке, каждый порез на моей спине; каждое ощущение росло, пока линия между добром и злом не размылась и не превратилась во что-то чудесное, ужасное, поэтому мне пришлось открыть рот и выпустить все на свободу.

Я почувствовал, как комната замерла, все вокруг зависло от этого крика. Я не мог справиться с ним. В уме я хватался за него, пытался найти его край, но не находил. Сила вцепилась в мои внутренности, пытаясь выбраться наружу.

Мой дар разрывал меня на части.

Я уже охрип, но кричать не перестал. Я никогда не думал, что крик может так сильно навредить горлу. Но мне было плевать на это. Я продолжал кричать, потому что только на это был способен.

Брайд схватила меня за лицо. Она выглядела уставшей и изнуренной. Я и не осознавал насколько горят у меня щеки, пока не почувствовал ее прохладные. Я смутно вспомнил, что раньше руки Брайд были горячими, в отличие от моих. Неужели все так плохо?

Я заглянул ей в глаза, ожидая увидеть там ужас. Ужас из-за того, что только что произошло и что я наделал. Но я не увидел этого. Брайд смотрела на меня так, будто хотела, чтобы я вслушался в ее слова.

Я перестал кричать. Я ухватился за ее запястье свободной рукой и не отпускал ее.

— Верни их обратно, — прошептала она.

Шептала ли она, или я просто плохо слышал? Я видел ее губы и то, что они двигались. Она хотела, чтобы я что-то вернул. Подождите... не что-то, а кого-то. Она хотела, чтобы я их вернул. Но я забыл, кого или что.

Брайд, наверное, заметила мое замешательство.

— Мертвецы. Верни их обратно, — она четко выговорила каждое слово. Ее волосы блестели на свету, цветные пряди переплелись с остальными волосами. Она потрясла меня за лицо, пытаясь привлечь мое внимание. — Верни мертвецов обратно в землю, Сэм, прямо сейчас!

А, ну, да. Мертвецы были разбросаны, как игрушки, которые я должен был убрать. Покусанные, неживые игрушки. Я поежился от холода, исходящего от ее рук, и кивнул. Мне даже не пришлось пытаться найти их. Духи были, как на ладони.

– Идите, - сказал я им. – Все кончено.

Я почувствовал как один за другим они возвращаются в землю. Сила уходила вместе с ними, но она не исчезла полностью. Я почувствовал, как ее часть свернулась калачиком у меня в груди, как спящий кот. Стол вздрогнул, когда пол вернулся в прежнюю форму. Я не видел этого. Я смотрел в глаза Брайд, пока она не сказала мне, что я все сделал.

После этого я ничего не помню.

Впервые за всю неделю я проснулся в каком-то приятном месте. Ладно, больничную кровать тяжело назвать приятным местом, но никто не надирал мне задницу и не бросал меня в клетку, так что в целом все было замечательно. Комната была светлой и свежей, а одеяла – мягкими. Удобная кровать смягчила тот факт, что все мое тело болело. Но, честно говоря, я удивился, что остался в живых, поэтому я не имел права жаловаться на боль.