— Ага, несчастная, но коровушка, — традиционно не отступила от своего мнения Лана. Впрочем, долго разглагольствовать она не могла: старший отпрыск — первоклассник Антон разбудил своим роботом с лазерной пушкой (на кой дьявол Деня такое покупает детям?) младшего Антипа-Цветика. Воспользовавшись суматохой, средний — Андрон, нестандартный ребенок с научным складом ума, — пошел ставить в ванную новый эксперимент с утоплением резиновой утки. Кажется, он сообразил, что в утке нужно пробить брешь, тогда она может налиться водой и затонуть.

Регулирование жизни своего «мужичьего дурдома» давалось Лане довольно успешно. Она могла одновременно укачивать Антипа, читать Сутеева Андрону и ставить в угол неуёмного Антона. Характеры у мальчишек были совершенно разные: классические холерик, флегматик и меланхолик, но внешне братья походили друг на друга как две капли воды — рыжие, конопатые, ладные. И не по годам смышленые. «Все лучшее от родителей взяли», — гордился Дедим.

«Бешенство — от матери, красоту и ум — от отца», — поправляла Катерина, явно греша необъективностью.

Лана — мастер спорта по художественной гимнастике, отличница-юристка — посвятила себя жизни семьи, когда родился первый ребенок. Перфекционистка до мозга костей, Лана могла существовать только в режиме «на отлично», не распыляясь на то, на что не хватало сил. К тому же она безоговорочно отдавала пальму первенства своему мужу, который был… гением. Настоящим, непререкаемым гением.

С первого взгляда Денис Димитриев не производил сногсшибательного впечатления. Да, мужчина крепкий, роста среднего, с живым привлекательным лицом: серые глаза, очень короткие темные волосы, пикантная небритость, симпатичные родинки у внешнего угла правого глаза, которые «играли» особенно зазывно, когда Дедим широко улыбался — а улыбался он часто и открыто, демонстрируя полное приятие мира и окружающих людей. Словом, о таких говорят — человек позитивный, симпатяга. Какая интеллектуальная и духовная мощь скрыта под этой милой оболочкой, начинали догадываться, видя этого человека в деле.

Денис Димитриев, 1980 года рождения, числа — третьего, месяца — седьмого, москвич, срочником прошел Чечню и отслужил почти год по контракту, пока не демобилизовался из-за ранения. Затем — служба в МВД, оказавшаяся недолгой. Дедим понял, что в один непрекрасный день его либо сожрет эта бесчеловечная гнилая система, либо сам он кого-нибудь из ее вершителей и пешек порешит. С такими свинцовыми натурами, как у Димитриева, редкостно неспособными к компромиссам с совестью, в «органах» долго лямку не тянут. Он и не стал тянуть — уволился, пока не пристрелили «случайно» или пару граммов «герыча» не сунули в карман.

Лана ждала первого ребенка. В тот раз все кончилось бедой — выкидышем, и Дедим почувствовал за свою жену еще большую ответственность. Он не мог не беречь всех, кто ему дорог: жену, сестру, племянника и долгожданных своих мальчишек. Родители Дедима и Кати погибли больше десяти лет назад в автокатастрофе — с этого начались глобальные неурядицы в судьбе Катерины, и эта же трагедия закалила характер Дениса — старшего отныне мужчины в роду.

Частным сыщиком Дедим стал вроде бы случайно: то в одном агентстве помог знакомому следователю, то в другом. То олигарху жизнь спас, то дочери министра. Естественно, не безвозмездно. Короче, слухом о великом Дедиме земля столичная наполнилась как-то незаметно и быстро. Репутации молодого детектива-аналитика, который заканчивал к двадцати восьми годам психологический факультет МГУ и при этом бойцовских навыков не потерял, мог бы позавидовать и прославленный литературный сыщик. К тридцати трем слава упрочилась, хотя он не дал ни одного интервью и ни разу не появился на телевидении. Кстати, некоторые считали, что Дедим — некий фантом, придуманный российскими криминалистами для упрочения профессионального реноме в принципе.

— У вас опять двери открыты! Тоже мне, сыщики! — крикнула Катерина, заходя в квартиру брата. Она всегда внутренне ежилась от огромности и пустоты этих светлых хором.

«Никаких безделушек-пылесборников, только необходимое!» — решила Лана, въезжая в квартиру, и из нее как класс были изгнаны мелкие необязательные предметы: сувенирчики, салфеточки, украшения, картинки на стенах. В холле, открывавшемся взору входящего, находились ковер и телевизор. Больше ничего. Детям разрешалось играть на ковре, разбрасывая и не собирая игрушки. Тут же мальчишки смотрели мультики, состав которых цензурировался строгой матерью. Одежда и другие необходимые вещи прятались в необъятных, но разумно устроенных шкафах-купе. В других комнатах царил тот же минимализм — стол-стул-кровать-пара кресел. Всюду — практичные неброские шторы, которые легко стирались. И нигде никаких баночек, коробочек и тряпочек «про запас». Лана выбрасывала все, чему не находила сиюминутного применения. Чистота ее кухни могла соперничать с аптекарским залом. Единственное, где она не могла хозяйничать ни под каким видом, — кабинет мужа. Там тоже царил аскетизм в мебели, но хватало бумаг, дисков и книг, находящихся в довольно-таки хаотичном порядке. И еще Дедим любил тепло. Потому в его кабинете наличествовали толстые пледы, тапочки из овчины и ворсистый ковер. Дети же и супруга передвигались по холодному ламинату остальной части квартиры босиком. Оттого, наверное, почти не болели.

Катеринина реплика осталась без ответа: Дедим, закрывшись в кабинете, вел важный телефонный разговор, а Лана воевала со старшими мальчишками в кухне: они перессорились из-за сока, которого досталось чуть больше Андрону.

«Из-за этого светопреставления мы опоздаем на тусовку, и я не возьму все нужные интервью, не сделаю толковый материал и не получу гонорара, а получу новую порцию презрения и скандала», — подумала Катя и тут увидела свое несчастное пунцовое лицо в зеркале. «Злая, толстая бабища», — ужаснулась она своему виду. А ведь все утро потратила на укладку и макияж, который казался дома таким удачным.

— О, привет, красотка! Отлично выглядишь! — Дедим вышел из кабинета и с теплой улыбкой подошел к сестре, поцеловал ее в щеку.

— Ты не одет! — ужаснулась Катя.

— А что там одеваться-то? Стиль — casual, насколько я понимаю. Пати на открытом воздухе, концерт, лицемерные чмоки и восхищения. Ананасы в шампанском прилагаются.

— День, о твоих вечных джинсах не может быть и речи!

— Спокуха, сеструха! — поднял руку Дедим, стараясь перекричать рев отпрысков, несущийся из кухни: видно, Лана пустила в ход тяжелую артиллерию — раздала по шлепку и развела по разным углам спорщиков.