Разъ сидятъ вс дома и видятъ, что детъ на дворъ карета. Стали смотрть. Видятъ: изъ кареты вышелъ медвдь. Вошелъ медвдь къ купцу и говоритъ: давай дочь. Купецъ не знаетъ, что сказать. А мать догадалась снарядила пастухову дочь и привела медвдю. Медвдь посадилъ её въ карету и похалъ. Только отъхали, медвдь зарычалъ и хотлъ състь пастухову дочь. Тогда она призналась, что она пастухова, а не купцова дочь.

Медвдь вернулся къ купцу и говорить: ты меня обманулъ, давай настоящую дочь. Поплакали, одли дочь, простились съ нею и отдали медвдю. Медвдь посадилъ её въ карету и похалъ. 'хали они, хали; пріхали въ большой лсъ и остановились. Медвдь вылзъ изъ кареты и сказалъ: вотъ нашъ домъ, иди за мной. Медвдь влзъ въ яму, двочка вошла за нимъ. Потомъ отворилъ медвдь большую дверь и ввелъ двочку въ темный подвалъ и говоритъ: иди за мной. Двочка дрожала отъ страха и думала, что ея конецъ пришёлъ; а все таки шла за медвдемъ. Вдругъ затрещало что то, какъ громъ, стало свтло и двочка видитъ, что она не въ подвал, а въ богатомъ дворц: свтло. музыка играетъ и нарядные люди ее встрчаютъ и ей кланяются, а рядомъ съ ней молодой князь. Князь подошелъ къ ней и сказалъ: «я не медвдь, а князь, и хочу на теб жениться.»

Тогда послали за отцемъ и матерью, позвали гостей и съиграли сватьбу. Жили они счастливо и всегда берегли орховую втку.

Птичка. (Быль.)

Былъ Сережа имянинникъ и много ему разныхъ подарили подарковъ; и волчки и кони и картинки. Но дороже всхъ подарковъ , подарилъ дядя Сереж стку, чтобъ птицъ ловить. Стка сдлана такъ, что на рамк придлана дощечка и стка откинута. Насыпать смя на дощечку и выставить на дворъ. Прилетитъ птичка, сядетъ на дощечку, дощечка подвернется и стка сама захлопнется. Обрадовался Сережа, прибжалъ къ матери показать стку. Мать говорить: не хороша игрушка. На что теб птички? зачмъ ты ихъ мучить будешь! — Я ихъ въ клтки посажу. Они будутъ пть, и я ихъ буду кормить. — Досталъ Сережа смя, насыпалъ на дощечку и выставилъ стку въ садъ. И все стоялъ, ждаль, что птички прилетятъ. Но птицы его боялись и не летли на стку. Пошелъ Сережа обдать и стку оставилъ. Поглядлъ посл обда, стка захлопнулась и подъ сткой бьется птичка. Сережа обрадовался, поймалъ птичку и понесъ домой. Мама! посмотрите я птичку поймалъ, это врно соловей! и какъ у него сердце бьется. Мать сказала: это чижъ. Смотри — же не мучай его, а лучше пусти. Нтъ я его кормить и поить буду. Посадилъ Сережа чижа въ клтку и два дня сыпалъ ему смя и ставилъ воду и чистилъ клтку. На третій день онъ забылъ про чижа и не перемнилъ ему воду. Мать ему и говоритъ: вотъ видишь, ты забылъ про свою птичку, лучше пусти ее. Нтъ, я не забуду, я сейчасъ поставлю воды и вычищу клтку. Засунулъ Сережа руку въ клтку сталъ чистить, а чижикъ испугался, бьется объ клтку. Сережа вычистилъ клтку и пошелъ за водой. Мать увидала, что онъ забылъ закрыть клтку и кричитъ ему: Сережа закрой клтку, а то вылетитъ и убьется твоя птичка! Не успла она сказать, чижикъ нашелъ дверку, обрадовался, распустилъ крылушки и полетлъ черезъ горницу къ окошку. Да не видалъ стекла, ударился о стекло и упалъ на подоконникъ.

Прибжалъ Сережа, взялъ птичку, понесъ ее въ клтку. Чижикъ былъ еще живъ; но лежалъ на груди распустивши крылушки и тяжело дышалъ, Сережа смотрлъ, смотрлъ и началъ плакать. — Мама! что мн теперь длать?

Теперь ничего не сдлаешь. Сережа цлый день не отходилъ отъ клтки и все смотрлъ на чижика, а чижикъ все такъже лежалъ на грудк и тяжело и скоро дышалъ. Когда Сережа пошелъ спать, чижикъ еще былъ живъ. Сережа долго не могъ заснуть, всякій разъ. какъ закрывалъ глаза, ему представлялся чижикъ, какъ онъ лежитъ и дышетъ. Утромъ, когда Сережа подошелъ къ клтк, онъ увидлъ, что чижъ уже лежитъ на спинк, поджалъ лапки и закостенлъ. Съ тхъ поръ Сережа никогда не ловилъ птицъ.

Три медвдя. (Сказка.)

Одна двочка ушла изъ дома въ лсъ. Въ лсу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла въ лсу къ домику.

Дверь была отворена: она посмотрла въ дверь, видитъ въ домик никого нтъ и вошла. Въ домик этомъ жили три медвдя. Одинъ медвдь былъ отецъ. звали его Михаилъ Иванычъ. Онъ былъ большой и лохматый. Другой была медвдица. Она была поменьше и звали ее Настасья Петровна. Третій былъ маленькій медвженокъ и звали его Мишутка. Медвдей небыло дома, они ушли гулять по лсу.

Въ домик было дв комнаты: одна столовая, другая спальня. Двочка вошла въ столовую и увидла на стол три чашки съ похлёбкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановичева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья синенькая чашечка была Мишуткина. Подл каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.

Двочка взяла самую большую ложку и похлебала изъ самой большой чашки; потомъ взяла среднюю ложку и похлебала изъ средней чашки, потомъ взяла маленькую ложечку и похлебала изъ синенькой чашечки; и Мишуткина похлёбка ей показалась лучше всхъ.

Двочка захотла ссть и видитъ у стола три стула: одинъ большой, Михайлы Иваныча, другой поменьше. Настасьи Петровнинъ и третій маленькій, съ синенькой подушечкой — Мишуткинъ. Она ползла на большой стулъ и упала; потомъ сла на средній стулъ, на немъ было неловко, потомъ сла на маленькій стульчикъ и засмялась, такъ было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колна и стала сть. Пола всю похлёбку и стала качаться на стул.

Стульчикъ проломился и она упала на полъ. Она встала, подняла стульчикъ и пошла въ другую горницу. Тамъ стояли три кровати: Одна большая Михайлы Иванычева, другая средняя — Настасьи Петровнина, третья маленькая — Мишенькина. Двочка легла въ большую, ей было слишкомъ просторно; легла въ среднюю — было слишкомъ высоко; легла въ маленькую — кроватка пришлась ей какъ разъ въ пору, и она заснула.

A медвди пришли домой голодные и захотли обдать Большой медвдь взялъ свою чашку, взглянулъ и заревлъ страшнымъ голосомъ:

Кто хлебалъ въ моей чашк!

Настасья Петровна посмотрла свою чашку и зарычала, не такъ громко:

Кто хлебалъ въ моей чашк!

А Мишутка увидалъ свою пустую чашечку и запищалъ тонкимъ голосомъ:

Кто хлебалъ въ коей чашк я все выхлебалъ!

Михайло Иванычъ взглянулъ на свой стулъ и зарычалъ страшнымъ голосомъ:

Кто сидлъ на моемъ стул и сдвинулъ его съ мста!

Настасья Петровна взглянула на свой стулъ и зарычала не такъ громко:

Кто сидлъ на моемъ стул и сдвинулъ его съ мста!

Мишутка взглянулъ на свой сломанный стульчикъ и пропищалъ:

Кто сидлъ на моемъ стул и сломалъ его!

Медвди пришли въ другую горницу.

Кто ложился въ мою постель и смялъ ее!

Зеревлъ Михайло Иванычъ страшнымъ голосомъ.

Кто ложился въ мою постель и смялъ ее,

зарычала Настасья Петровна не такъ громко.

А Мишенька подставилъ скамеечку, ползъ въ свою кроватку и запищалъ тонкимъ голосомъ: