Какіе бы не были мои недостатки, грхи - я знаю, что я полонъ ихъ, но плохъ я хотя и очень многимъ, но наврное уже не тмъ, въ чемъ упрекаютъ меня т мои кореспонденты, которые выражаютъ ко мн такія недобрыя чувства. Главный упрекъ ихъ всегда въ томъ, что я не врю въ Бога. Слушая этотъ упрекъ, я не могу не улыбаться. Не могу не улыбаться, потому что больше 30 лтъ я ничего другого не длалъ, какъ только старался, какъ умлъ, всми силами души убдить себя и другихъ людей въ томъ, что безъ Бога нтъ и не можетъ быть никакой, кром скотской и самой несчастной жизни, и что наша жизнь здсь есть только частица проявленія безконечной жизни. Тоже старался показать я и то, что великая истина эта открылась мн черезъ ученіе Христа.

Можно сказать, что я не такъ понимаю Бога и Христа, какъ понимаютъ Бога и Христа т, которые меня осуждаютъ, но говорить, что я безбожникъ, антихристъ, негодяй и т. п., нехорошо, не надо и мучительно для тхъ, кто говоритъ это и, говоря это, неизбжно испытываетъ очень тяжелое чувство. Нехорошо и не надо этого длать, потому что это прямо противно тому ученію, во имя котораго это длается; мучительно же, потому что ненависть есть одно изъ самыхъ мучительныхъ чувствъ, испытываемыхъ человкомъ.

Къ какому бы исповданію мы не принадлежали, какому бы Богу не вровали, мы вс (хотимъ мы этого или не хотимъ) мы вс не можемъ не признавать высшаго закона Бога любви и самого Бога не можемъ понимать иначе какъ всемірной любовью.

«Богъ есть любовь и пребывающій въ любви пребываетъ въ Бог и Богъ въ немъ». «Кто говоритъ: люблю Бога, а брата своего ненавидитъ, тотъ лжецъ; ибо не любящій брата своего, котораго видитъ, какъ можетъ любить Бога, котораго не видитъ?» (Іоаннъ)

Такъ давайте же, кто бы мы ни были, къ какимъ бы врамъ и партіямъ не принадлежали, не ненавидть, а прощать и любить другъ друга.

Мн, доживающему вроятно послдніе часы жизни, это легко, я не могу даже иначе какъ любить васъ, и тмъ больше любить, чмъ больше вы страдаете нелюбовью ко мн. Сдлайте тоже, постарайтесь сдлать тоже. И если я ошибаюсь, вы, не мучая себя злыми чувствами, добрыми увщаніями сдлаете все, что можно и должно.

«Братія, будемъ любить другъ друга, потому что любовь отъ Бога; и всякій любящій рожденъ отъ Бога и знаетъ Бога. Кто не любитъ, тотъ не позналъ Бога, потому что Богъ есть любовь».

<Очень нескромно, но не могу не высказать того, что думалось и думается по случаю письма о появившейся книжечк «Толстой о загробной жизни».>

<Удивительно. А это случается со всми людьми, взгляды которыхъ выше средняго и вмст съ тмъ такихъ, которые пріобрли извстность.>

<Такъ это постоянно случается съ людьми пылкими, каковы, вроятно, т корреспонденты, которые пишутъ мн такія недобрыя письма.>

<Такъ что мой корреспондентъ очевидно считаетъ въ моей дятельности хорошимъ то, что я считаю величайшимъ заблужденіемъ, отрицаніе Бога и жизни безконечной, тотъ же, кто печатаетъ книжечку о загробной жизни и Бог, выставляетъ сущностью моихъ взглядовъ то, что я случайно, далеко не полно и не ясно высказывалъ въ своихъ разговорахъ, письмахъ и дневникахъ.>

Друзья мои, зная, что я не читаю журналовъ, указали мн на статью, отзывъ Г-на Струве о моей стать «Неизбжный переворотъ». А такъ какъ мысли, высказанныя мною въ этой стать, кажутся мн очень важными и нужными людямъ и выражаютъ то, чмъ я живу, жилъ чуть не полвка и буду жить до смерти, то я и прочиталъ отзывъ Г. Струве и, прочтя его, и удивился и, признаюсь, огорчился. Удивился я потому, что разсужденіе Г. Струве не можетъ не представиться явно несправедливымъ для всякаго, кто прочтетъ мою статью хотя бы и въ томъ урзанномъ вид, въ к[акомъ] она была напечатана въ «Р. В.» Огорчился же я потому, что желаніе, очевидно руководившее Г-омъ Струве и приведшее его къ такому странному и неосновательному выводу, было нехорошее, не доброе, имвшее очевидной цлью сбить съ толку тхъ немногихъ людей, на которыхъ моя статья могла бы произвести хоть отчасти желаемое мною впечатлніе.

– А что такое было Толстого въ «Р. В.»?

– «Безконечная перемна»138 или что-то въ этомъ род.

– Нтъ, это «Неизбжный переворотъ». Онъ тамъ опять все свою старую псенку. Но ты прочти въ «Р. М.». Струве прямо носомъ ткнулъ его въ кричащее противорчіе.

– Вотъ какъ. А Дубровина то, кажется, заберутъ таки».

И молодой человкъ, который можетъ быть прочелъ, подумалъ бы, теперь спокоенъ и можетъ заняться политическими вопросами, соцiализмомъ, вообще наукой и не зачмъ читать всякія глупости, которыя пишетъ очевидно выжившій изъ ума старикъ, такъ какъ самъ Струве ясно и прямо показалъ ему, что то, о чемъ онъ думалъ полвка, явное, только ему одному по его умственной слабости невидимое противорчіе. Это огорчило меня. То же, что Г. Струве видитъ противорчіе тамъ, гд никакъ невозможно найти его, и въ доказательство того, что противорчіе лзетъ въ глаза, говоритъ что-то такое, чего никакъ понять нельзя, и что журналъ печатаетъ эти слова, это удивило меня.

Г. Струве выписываетъ изъ моей статьи заключительныя слова, въ которыхъ говорится, что «истинное благо дается только тому, кто исполняетъ законъ своей жизни. Законъ же этотъ ты знаешь и по разуму, и по ученіямъ всхъ мудрецовъ міра, и по влеченію своего сердца», - пишу я. «Законъ этотъ - любовь, любовь къ высшему совершенству, къ Богу и ко всему живому, и въ особенности къ подобнымъ теб существамъ - людямъ. Только пойми это каждый изъ насъ, и онъ тотчасъ же пойметъ и то, что причина страданій и его, и всего міра не въ какихъ либо злыхъ людяхъ, виновныхъ въ томъ зл, которое совершается, а только въ одномъ: въ томъ, что живутъ люди въ условіяхъ жизни, сложившихся на насиліи, условіяхъ противныхъ любви, несовмстимыхъ съ ней, и что потому причина того зла, отъ котораго мы вс страдаемъ, не въ людяхъ, а въ томъ ложномъ устройств жизни на насиліи, которое люди считаютъ необходимымъ.