9 От 11 ноября С. А. Толстая писала: «Все эти сутки ехала с вами в своем уме, милый мой Лева, и теперь опять воображаю, как у вас весело, как все вам рады, и признаюсь, если бы не веселые, милые голоса Сережи с Таней, то очень было бы грустно и даже скучно, под монотонное храпенье Наташи [Охотницкой] и тетеньки [Татьяны Александровны Ергольской], которые обе спят и дремлют по вечерам. Я нынче весь день почти списывала [«1805 год»], и написала мало, потому что рассеяна. А списывать так же приятно, как когда в комнате сидит близкий друг, и не надо его занимать, а только хорошо, что он тут. Так и в переписыванье моем думать не надо, а следить и пользуешься разными мыслями другого, близкого человека, и оттого хорошо. ...... Что у вас, что Таня, ее здоровье, и как найдут ее доктора и родители?» (ПСТ, стр. 65—66.)

10 С. А. Толстая писала в своем письме о М. Н. Толстой: «Нынче утром, вообрази, подают мне из Пирогова записку и к тебе от Егора Михайловича [управляющего М. Н. Толстой]. Он пишет, что графиня требует возок, чтобы послать его в Хитрово, стало быть к барону. Верно, Любочка [сестра бар. Дельвига] приедет болтать всякий вздор, и Машенька, верно, намеревается жить еще долго в Пирогове. Мне, признаться, стало даже очень досадно и неприятно. О возке-то я не очень сокрушаюсь, и в кибиточке доедет, а о девочках думаю с большим сожалением» (там же).

11 Николай Васильевич Сушков (1796—1871), писатель и его жена Дарья Ивановна (1806—1879), рожд. Тютчева, сестра поэта. «Старая аристократическая супружеская чета, жившая в Москве с племянницей Тютчевой» (н. п. С. А.). Толстой у них часто бывал в 1850-х гг. В некрологе, посвященном Сушкову, сказано: «В продолжение нескольких десятков лет он умел соединять в своем доме людей равных, иногда враждебных одно другому, направлений» («Русский архив» 1871, стр. 1743).

12 Кн. Марья Александровна Мещерская (ум. в 1903 г.), правнучка гр. П. И. Панина. Жена попечителя Московского учебного округа кн. Николая Петровича Мещерского. Обладательница богатого архива в Дугине Сычевского уезда Смоленской губернии, где и жила. Из ее архива напечатан ряд публикаций в «Русском архиве». Имела сыновей: Александра, Петра (р. 1869 г.) и Сергея и пять дочерей: Софию (по мужу Васильчикова), Марию (по мужу гр. Толстая), Веру (по мужу бар. Оффенберг), Александру (р. 1867 г., по мужу кн. Голицына) и Наталью (по мужу гр. Игнатьева).

13 Вероятно, одна из старших дочерей сенатора кн. Александра Карловича Ливен (1801—1880) и Екатерины Никитичны, рожд. Панкратовой (1818—1867): Анна (1840—1871), жена Василия Александровича Олсуфьева, соседа Толстых по Хамовническому дому, или Елена (1842—1915), фрейлина, в 1880-х и 1890-х гг. начальница Елизаветинского института в Москве, впоследствии — Смольного института в Петербурге.

14 Это письмо С. А. Толстой к сестре не сохранилось в архиве Т. А. Кузминской.

15 Екатерина Федоровна Тютчева, дочь поэта.

16 Вероятно, имеется в виду друг Пушкина кн. Петр Андреевич Вяземский (1792—1878), участник войны 1812 г. В 1855—1858 гг. был товарищем министра народного просвещения, ведая делами цензуры. В 1856 г. запретил часть главы «Юности» Толстого. По поводу романа Толстого «Война и мир» кн. Вяземский написал статью: «Воспоминания о 1812 годе», напечатанную в № 1 «Русского архива» за 1869 г.

17 Наталья Петровна Охотницкая, бедная дворянка, жившая при Т. А. Ергольской. После ее смерти поселилась в богадельне, учрежденной в Спасском Ив. Серг. Тургеневым, где и умерла, впавши в слабоумие. От имени Охотницкой Толстой послал И. С. Аксакову свое стихотворение в прозе «Сон» (см. т. 26).

1866 г. Ноября 15. Москва.

Кажется бы, не отъ чего, но очень усталъ, милая моя душенька, и напишу коротко.

Посл кофею пошелъ въ Румянцевской музей и сидлъ тамъ до 3-хъ, читалъ масонскія рукописи, — очень интересныя. И не могу теб описать, почему чтеніе нагнало на меня тоску, отъ которой не могъ избавиться весь день. Грустно то, что вс эти массоны были дураки. —

Оттуда пошелъ на гимнастику.1 Чувствовалъ себя сильне прежняго. И обдать. Обдалъ Анке и Сухотинъ, пожиравшій все въ огромномъ размр и болтавшій безъ умолку. Да еще Варинька Перф[ильева], к[отор]ой я и не видалъ отъ Сухотина. Вечеромъ пріхали Зайковскія2 и Башиловъ и изъ типографіи. Суетня, крики Зайковскихъ, торопливость, неловкость — знаешь это чувство. Я очень радъ былъ, что меня звала княжна Элена,3 — я ухалъ къ ней, и вотъ сейчасъ отъ нея, гд пробылъ съ ней en t^ete-`a-t^ete часа 11/2 и не скучно. Изрдка она очень пріятна, но все таки спать захотлось. — Варвинской былъ безъ меня и нашелъ тоже, что Разсвтовъ, хотя, по словамъ А[ндрея] Е[встафьевича] и Л[юбовь] А[лександровны], сказалъ, что бугорковъ еще нтъ, но могутъ быть. — Ждалъ во время болтовни Сухотина и писка Зайковскихъ все письма отъ тебя, но проклятая почта врно завтра принесетъ два. Съ типографіей все некончилъ. И теперь является опять возможность сдлать картинки. Завтра наврно все ршу, а утро постараюсь кончить выписки и чтеніе, к[отор]ыя мн нужны въ музе. Прощай, милая голубушка. До завтра.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 60—61. Датируется на основании датировки следующего письма, которое должно быть отнесено к 16 ноября.

1 Гимнастическое заведение Пуаре.

2 Вероятно, Ольга и Эмилия Дмитриевны.

3 Кж. Елена Сергеевна Горчакова.

1866 г. Ноября 16. Москва.

Съ утра пошелъ въ Румянц[евскій] музей. Чрезвычайно интересно то, что я нашелъ тамъ. И 2-й день не вижу, какъ проходятъ тамъ 3, 4 часа. Это одно чего мн, кром Берсовъ, будетъ жалко въ Москв. Потомъ зашелъ къ Башилову и съ нимъ домой. Обдали, болтали. Я ждалъ изъ типографіи отвта и наконецъ получилъ. Все уладилось. Катковъ проситъ напечатать 4 листа1 съ тмъ, чтобы деньги эти пошли въ счетъ печатанія. Я этому даже радъ. — Вмсто того, чтобы идти къ Мещерскимъ,2 куда на меня должны были собраться Сушковы и неизбжный Сухотинъ, просидлъ дома. Вопервыхъ, скучно и все извстно; во 2-хъ, пристали бы назначить день читать, и я бы не съумлъ отказать, а надо и хочется скоре, скоре къ теб подъ крылышко. — Нынче было одно письмо от тебя, и письмо милое, но огорчительное тмъ, что оно заставило меня резонно упрекнуть себя.3 Вопервыхъ, я виноватъ, что не написалъ Англичанк4 или Львову5 во 2-ыхъ, денегъ теб мало оставилъ. Обойдется, наврно обойдется. Я счастливъ, что она теб понравилась. И чувствуется мн, что ты, писавши письмо, была усталая и не въ дух. Но и не въ дух ты мн миле всего на свт, и я злюсь на почту, к[отор]ая наврно задержала одно, а то и два твоихъ письма. Я бы сказалъ теб кое что о деньгахъ, англичанк и т. д., но уже думаю, что письмо это придетъ нсколько часовъ прежде меня. Мечталъ я выхать завтра, но едва ли успю. 1-е, надо переговорить съ Башиловымъ; 2-е поправить начало печатнаго и рукописи, чтобы оставить въ типографіи. Желзная дорога уже ходитъ,6 и я поду по ней въ пятницу, въ 5 часовъ, и къ утру въ субботу обойму и буду цловать тебя, мою милую голубушку. И съ англичанкой, и съ дтьми, и съ деньгами все будетъ хорошо. Прощай, душа, цлуй дтей и тетиньку. Таня, бдная, все плоха.