– Но, боюсь, – задумчиво сказал Квинси, – сейчас наступил именно такой редкий момент. Мне осталось лишь нанести последние штрихи, чтобы закончить важный проект. Мы не можем вам позволить здесь вынюхивать. Извините, сделаю звонок.

Из кончиков пальцев опять выдвинулись иглы. Они были белыми, как кости, – которыми, возможно, и являлись, – и полыми. Через мгновение, когда из центральной начала сочиться прозрачная жидкость, он опять их вонзил в руку Бреннана.

– Больно будет лишь мгновение, – заверил он.

Когда Джэй вернулся в поминальную залу, там стояла глубокая тишина. Он с удивлением обнаружил, что Джори покинул свой пост у двери. Его место занял Вальдо Косгроув, который потирал потные ладошки и вид имел очень скорбный. Джэй миновал его, вступив в атмосферу напряженного ледяного молчания. Провожающие явственно отпрянули от двух стоящих в центре людей, внимательно за ними наблюдая.

Джори стоял в проходе между рядами складных стульев с потемневшим от гнева лицом.

– Что вы сказали, сэр? – спросил он.

Пришедший стоял у гроба, являя собой воплощенную смерть. Высокий и стройный, он был облачен в плащ с капюшоном поверх черного шерстяного костюма. Сначала Джэй решил, что он в маске, удивительно, кстати говоря, безвкусной маске. Но вот он заговорил, и Джэй понял, что вот это, с желтоватым черепным оскалом обнаженных зубов, безносое, тронутое мертвенной зеленью, это и есть настоящее лицо.

– Я утверждаю, – повторил джокер глубоким холодным голосом, – это не Хризалис. – И он указал на гроб затянутой в перчатку рукой.

От его слов что-то внутри Джэя запрыгало. Если в гробу не Хризалис, если он почему-то ошибся, когда обнаружил тело, значит, она, может быть, где-то живая, а голос в телефоне…

– Я не спрашивал вашего мнения, – сказал Джори, его акцент усилился под действием момента. – Сэр, вы вызываете беспокойство, я был бы вам признателен, если бы вы ушли.

– Не согласен, – ответил человек в черном плаще. – Я пришел, чтобы в последний раз увидеть Хризалис, чтобы сказать ей последнее прости. И что я вижу? В гробу – какая-то мечта натурала, а собравшимся запрещают произнести ее имя.

– Ее звали Дебра-Йо, и она была мне дочерью! – На шее у Джори запульсировала вена.

– Ее звали, – холодно ответил джокер, – Хризалис.

К нему подошел отец Сквид.

– Чарльз, он из Оклахомы, он не все знает. Следует уважать его скорбь.

– Так пусть он уважает нашу.

– Он не хочет никого оскорбить, – сказал священник. – Это не делает фарс менее оскорбительным. – Глаза джокера, глубоко сидящие на череповидном лице, не отрывались от Джори.

К ним нервно устремился Вальдо Косгроув.

– Господа, господа, не ссорьтесь, пожалуйста. Не время и не место, так ведь? Наша горячо любимая Хризалис, ох, ах, Дебра-Йо то есть, ну, конечно, не хотела бы…

– А вот я бы хотел, – вдруг сказал Джори, – чтобы вы вышвырнули этого мерзкого сукина сына, Косгроув. Вы слышите? Либо вы обеспечите здесь то, что положено по закону, либо я, но эта жопа окажется на улице.

Вальдо беспомощно оглядывал залу, пытаясь понять, как положить конец смятению. Джэй даже пожалел его. Наконец директор похоронного заведения повернулся к джокеру и произнес:

– Чарльз, прошу тебя, в таких вопросах принято считаться с мнением семьи.

– Правильно, – сказал Чарльз. Он обвел рукой собравшихся в зале джокеров. – И ее семья – это мы. Не он. Он даже не знает, как ее звали. – Он повернулся спиной к Джори и направился к сидящему на стуле Космо. Космо поднял взгляд и поправил очки в круглой проволочной оправе. На тыльной стороне ладони рос грибок, как и на нижней стороне подбородка. Он ничего не говорил.

– Я хочу ее видеть, Космо, – сказал ему Чарльз. – Покажи мне ее. Покажи мне ее такой, какой она была на самом деле.

– Нет! – выкрикнул Джори. – Запрещаю! – Он устремился вперед, уставив палец на Космо. – Слышишь меня, парень?

Космо посмотрел на него, ничего не сказал, взглянул на Чарльза.

Кто-то ахнул. Все взгляды обратились к гробу.

Краска стала сходить с нежной кожи Дебры-Йо.

– Черт бы вас побрал! – выругал Космо Джори. Он повернулся в сторону Вальдо. – Вы еще здесь! Вызывайте полицию! Немедленно!

Подбородок Вальдо затрясся, губы его бесшумно шевелились.

– Ну так я сам это сделаю, – сказал Джори. Он направился к телефону.