Вдруг Чудо-Юдо сняло свою проволочную маску и со страдальческим воем бросило ее через всю комнату. Упав на сложенные у стены в кучу ведра и котелки, она издала сильный грохот. Чудо-Юдо сейчас имело облик чувственно-красивого чернокожего мужчины, черты лица которого несли отпечаток сильного чувства. Он продолжил вышагивать перед статуей.

Бреннан был настолько поглощен рассматриванием Чуда-Юда, что чуть было не пропустил момент, когда на лестнице раздались шаги. Он успел-таки скрыться в темноте, когда в мастерскую, где вышагивало Чудо-Юдо, вступил из коридора Чарльз Даттон.

– Я так и понял, что это ты, – услышал Бреннан исходящий от Даттона голос. После продолжительного молчания тот добавил: – Нет смысла так это переживать, Эван.

Бреннан услышал, как Чудо-Юдо сердито и протяжно вздохнуло.

– Он мертва, Чарльз, ее превратил в фарш какой-то мерзкий туз. И мне никак не закончить этого. – Шаги сделались более злыми, затем Чудо-Юдо – Эван – сказал: – Хотел бы я охватить руками шею того сукина сына, что это сделал. Хотел бы! Ох как хотел бы!

– Ладно, Эван, – успокаивающе произнес Даттон. – Это совсем на тебя не похоже. Больше на Джона. Мы должны много о чем позаботиться. Полиция действует, и Экройд тоже. Кто-то найдет убийцу. Давай подумаем о папках.

– Знаю, Чарльз, – говорил Эван, когда Бреннан украдкой пересекал зал. – Знаю. Но почему Хризалис? Кто смог такое совершить?

Бреннан поднялся по лестнице, прошел через музей и вышел через заднюю дверь в переулок.

Вне сомнения, в голосе Чуда-Юда слышались боль и мука, хотя Бреннан и не был вполне уверен, был ли он так огорчен смертью Хризалис или тем, что не окончена восковая фигура. В любом случае, если только Чудо-Юдо не более шизоидный тип, чем даже предполагал Бреннан, он Хризалис не убивал. Чудо-Юдо невиновно, подумал Бреннан. Как и Дубина. Версия «Кулаков тени» выглядит все более и более правдоподобной. Он взглянул на часы и двинулся в ночь.

Надо позвонить человеку, подумал он, по поводу визита на кладбище.

На этот раз он решил не звонить в звонок. При одной мысли об Эзили член его вставал, но другие детали его предыдущего визита были, на его вкус, слишком безобразны.

Он подкатил по переулку мусорный контейнер и взобрался на него. Отсюда он смог ухватиться за последнюю ступеньку чугунной лестницы, свисавшей со старого пожарного выхода. Он вытянулся, ухватился за металл и попытался потянуть лестницу вниз. Она сопротивлялась. Тем временем контейнер под его ногами покатился, и он остался висеть на лестнице, уцепившись за нее одной рукой. Джэй захрипел, схватился за ступеньку и другой рукой подтянулся и начал взбираться. В такие моменты ему хотелось, чтоб он умел телепортировать себя, подобно своим мишеням. Но нет, ему приходилось преодолевать трудности самому. Перед пожарным выходом он затаился, задержал дыхание и с сомнением принюхался. Пахло скверно.

Света в Сашиной мансарде не было. Джэй острожно по пожарной площадке подобрался к окну. Без подтягиваний он вполне мог обойтись, но подкрадывание было вторым его именем. Сейчас это было тем легче, что не надо было жонглировать камерой.

Это было окно спальни. Джэй быстро заглянул в него, никого там не было. Он вынул стеклорез, осторожно вырезал кусок стекла, просунул в дыру руку и открыл запор. Как только он вынул стекло, запах усилился. Джэй отворил окно и забрался внутрь, стараясь не наступить на подоконник, где подозрительного вида цветы боролись с сорняками. В комнате стоял тяжелый запах.

К этому моменту Джэй был полностью уверен, что он не найдет здесь ни Сашу, ни Эзили. По крайней мере живыми. Он медленно подошел к двери спальни, чуть приоткрыл ее, прислушался и, ничего не услышав, прошел в коридор.

Разгороженная мансарда оказалась больше, чем он предполагал. Там были гостиная, роскошная кухня, две ванные и шесть спален. Чем глубже он продвигался внутрь, тем хуже воняло. Открыв дверь в заднюю ванную, он отпрянул и блеванул.

На туалетном столике в прилежащей спальне стояли с дюжину разных духов. В его ящике Джэй нашел кружевной платок, надушил его чем попало и прикрыл нос и рот. Затем вернулся к двери в ванную, чтобы выяснить личность покойника. Бледный уличный свет проникал сквозь окна с нанесенным на них морозным узором, освещая плитки пола. Джэй различил палочки бледных личинок, усеявших труп. Запах, даже сквозь платок, стоял невыносимый. Джэй заставил себя включить свет.

Это был ребенок. Мальчик, предположил он, хотя по останкам трудно было судить. Он был больше, чем странная маленькая обезьянка, за которой он гонялся по десятицентовому музею, но слишком мал для Саши или Эзили. Джэй припомнил, что, когда Саша вломился к ним с Эзили, в спальню вбежало что-то маленькое и странное по форме. Может, ее ребенок… Но как может мать просто уйти, оставив труп собственного ребенка разлагаться на полу в ванной?

Разложение тела слишком сильно, чтобы тщательно обследовать его, а личинки неприятно напоминали о белом конусоликом существе из его кошмаров. Но он заставил себя вглядеться в разлагающуюся плоть. Несомненно, джокер. Он был нагим, и на первый взгляд у него слишком много конечностей, но Джэй, подумав, решил, что длинный распухший отросток у него между ног есть не что иное, как хвост. Тело лежало лицом вниз, и Джэй не мог видеть его черты, но была видна большая, кишащая личинками рана на шее.

Джэй увидел достаточно. Он выключил свет, закрыл дверь и постоял в темном коридоре, раздумывая, что делать дальше. Можно позвонить копам. Только сейчас он пришел не по приглашению. На сей раз он чуточку вторгся и нарушил. Джэй решил, что пусть приз достанется кому-то другому. Он запихнул платок в карман и начал обыскивать квартиру.

Дома никого. И никого не было уже какое-то время. За исключением мертвого мальчика в сортире, обитатели покинули квартиру в спешке. Джэй обнаружил выдвинутые ящики, из которых одежда была вынута в большой спешке. Мебель оставили, как и странные гаитянские штучки, которые он заметил в прошлый раз, но большая часть личных вещей исчезла.