Следуя за ним и миновав с полдюжины кварталов, достигли обшарпанного пятиэтажного дома. Солидный и функциональный, никаких претензий ни на элегантность, ни на безопасность. Кент вошел в вестибюль, Бреннан и Дженифер последовали за ним через мгновение. Они услышали его топот по ступеням и спокойно последовали за ним до самого верха, не встретив никого на пути.

Бреннан и Дженифер добрались до верхнего этажа как раз вовремя, чтобы заметить, взглянув в лестничную клетку, что Кент достал связку ключей и открыл дверь. Он вошел в квартиру и с грохотом хлопнул за собой дверью.

– Он вне себя, – прошептал Бреннан.

Дженифер кивнула.

– Давай выясним почему.

Бреннан расстегнул свой кейс для лука и достал длинноствольный духовой пистолет, закрепленный рядом с луком. Он стрелял дротиками с транквилизатором. Не желая вредить Кенту, он хотел, чтобы джокер был в состоянии ответить на его вопросы.

Они прошли по коридору и остановились перед дверью. Запор чуть отошел, когда Кент хлопнул дверью, так что образовалась щель. Бреннан кивнул Дженифер, которая его поцеловала, после чего он, пригнувшись, быстро вошел внутрь, вбросив кейс, и лег на пол.

Гостиная была отделана с неприкрытой роскошью, но не во вкусе Бреннана. Она была ярко освещена многочисленными, утопленными в потолок лампочками, и, несмотря на лето, обогрев был включен и выведен на максимум. Мебель была – сплошная сияющая кожа и полированный хром. В сознании Бреннана возник образ ящерицы на гладком камне, греющейся на солнце.

Комната была пуста. Бреннан закрыл дверь, Дженифер просочилась сквозь стену и присоединилась к нему. Было тихо, но напряженно, как будто свирепый зверь засел в засаде где-то в квартире.

Бреннан двинулся по ведущей внутрь квартиры прихожей, и Дженифер кивнула. Он крался вперед, миновал кухоньку, которая тоже была пустой, прошел мимо стенного шкафа, дверь которого была наполовину сдвинута. Бреннан заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там не скрывается взбесившийся джокер. Его там не было, и Бреннан двинулся к двери в спальню, прислушался, затем осторожно заглянул.

В комнате доминировала огромная кровать с четырьмя стойками, поддерживающими зеркальный балдахин, и зеркалами на спинках. У противоположной кровати стены – телевизор с большим экраном.

Рядом с телевизором было что-то вроде детской песочницы. На нее была направлена пара кварцевых ламп, и в ней лежал голый, с закрытыми глазами Кент. Он был погружен в песок, ползя по которому, что-то громко бормотал про себя, как будто яростно пытался очиститься.

– Кент, – тихо сказал Бреннан.

Джокер медленно обернулся. На лице его застыла маска безумия. Внизу шеи красовалась безобразная сочащаяся язва. Он уставился на Бреннана, рот беззвучно работал, затем он вскрикнул и выпрыгнул, вытянув руки, из которых вытянулись когти.

Бреннан хладнокровно выстрелил.

Пистолет пыхнул, оперенный дротик рассек воздух и, попав Кенту в обнаженную грудь, отскочил от прочной чешуйчатой кожи.

Вот черт, подумал Бреннан. И тут же маньяк оказался на нем.

– Так близко, – сказал Хирам. Он тяжело вздохнул, встал с дивана и направился к бару, чтобы смешать себе выпивку. Они были в номере Тахиона у «Мариотта», поджидая его возвращения и наблюдая по телевизору съезд.

– Чересчур близко, если спросишь меня, – сказал Джэй. В Омни только что подсчитали результаты очередного голосования, которое ничего не решило. Волна симпатии подняла Грега Хартмана до 1956 голосов из 2082, необходимых для номинации. Джексон и Дукакис потеряли в поддержке, небольшое движение Драфта Куомо полностью растаяло. Твердо стояли лишь силы Барнета.

Сотни сторонников Хартмана, после того как победа была так близка, что они чувствовали ее вкус, танцевали в проходах, размахивая золотисто-зелеными плакатами и скандируя снова и снова: «Харт-ман, Харт-ман», а председатель стуком молотка призывал к порядку. Зал съезда напоминал море золотисто-зеленого – Хартман, в котором упорно оставались островки красного – Джексон, синего – Дукакис и белого – Барнет.

Дэвид Бринкли только что предсказал, что Хартман в следующем голосовании преодолеет барьер, как поднялся один из людей Лео Барнета, чтобы просить, в нарушение правил, «позволить преподобному Лео Барнету обратиться к съезду». Тут же половина зала поднялась и начала кричать в адрес президиума. Диван протестующе заскрипел, когда Хирам на него снова уселся.

– Черт побери, – сказал Хирам, – но ход хорош. Барнета не утвердят, но мы будем вынуждены голосовать за предложение, а это потребует времени. Это будет нам кое-чего стоить.

– Нам? – сказал Джэй, взглянув искоса.

Хирам нахмурился, потирая шею под воротничком:

– Пока нет доказательства, что Грег – ужасный, по твоим утверждениям, монстр, я все еще делегат Хартмана. По сути, я сейчас должен быть там.

– Он посмотрел на часы. – Что это Тахион так долго?

Может, Мекки Мессер вырезает ему печень, подумал, но не сказал Джэй. Хирам и так не в лучшей форме. Джэй попробовал вообразить, каков может быть следующий шаг, если Тахион никогда не вернется со своего свидания с Хартманом. А если он вернется и заявит, что Грегги невиновен? Для Хирама этого было бы довольно, но Джэй по природе более подозрителен. Возможно ли, чтобы тузовая сила Хартмана была такова, чтобы подчинить своей воле даже Тахиона? Джэй так не думал, но разве ему не доводилось ошибаться ранее. Он был рад, что не последовал совету Тахиона насчет куртки; та благополучно была спрятана в висящей в шкафу сумке.