В замке Эрорн издавна обитала семья принца Клонски. Все члены этой семьи преданно любили переменчивое море, омывавшее северные стены замка, и полный очарования лес, что подступал с юга.

Замок Эрорн был столь древен, что казалось, полностью слился с вечными скалами, на которых высился, обернувшись лицом к морю. Его мощные внешние стены, украшенные множеством прелестных башенок, были полуразрушены и покрыты толстым, многовековым слоем морской соли. Внутренние же покои меняли свою форму в зависимости от погоды, а цвет стен — в зависимости от направления ветра. В просторных залах стены были покрыты хитроумной мозаикой из разноцветных кристаллов, там искрились фонтаны и неведомо откуда тихо лились одна за другой прихотливые мелодии, сочиненные некогда членами этого древнего рода. Одни из композиторов еще не покинули сей мир, другие давно уже умерли. А еще в замке Эрорн имелись великолепная картинная галерея — картины, выполненные на бархате, мраморе и стекле замечательными художниками, предками принца Клонски, — и богатейшая библиотека, полная старинных манускриптов, созданных как вадагами, так и надрагами, и дивная коллекция скульптур. Были там также и вольеры с различными птицами, собственный зверинец и сад; обсерватория и лаборатории, комнаты для медитации и операционная, мастерские и зал с коллекцией оружия, многочисленные кладовые и кухни; имелись даже планетарий, несколько музеев и специальные залы для занятий оккультными науками. Были, разумеется, и помещения не столь специального предназначения, в том числе личные покои обитателей замка.

Хотя когда-то обитателей замка было почти пятьсот, в настоящий момент в нем жили только двенадцать вадагов: престарелый принц Клонски, его жена Колаталарна, казавшаяся (по крайней мере, внешне) значительно моложе своего супруга, его дочери-двойняшки Иластра и Фолинра, его брат, принц Ранан, и племянница Сертреда, а также сын Корум. Остальные пятеро обитателей замка, приходившиеся принцу дальними родственниками, были слугами. Все члены семейства были типичными представителями своей расы: узкий, вытянутый череп, практически лишенные мочек и плотно прилегающие к голове уши, светлые пушистые волосы, окутывавшие голову серебристым облаком, большие миндалевидные глаза с желтыми зрачками и ярко-красной радужкой, крупный сочный рот и необычного, светло-розового, цвета кожа. Вадаги были стройными, высокими, хорошо сложенными и двигались с ленивой грацией так, что обычный человек рядом с ними казался похожим на неуклюжую хромую обезьяну.

Будучи вечно погруженными в весьма далекие от реальной действительности интеллектуальные изыскания, члены семейства принца Клонски уже давно — по крайней мере, лет двести — не имели контактов с иными семьями вадагов, а уж надрагов и вовсе не видели века три. В течение последних ста лет обитатели замка не имели абсолютно никаких сношений с внешним миром. Лишь однажды они видели мабдена: представитель новой расы был доставлен в замок Эрорн принцем Опашем, двоюродным братом принца Клонски. Мабдена — существо оказалось самкой — сразу поместили в зверинец и ухаживали за ней прекрасно, однако прожила она совсем мало, всего чуть больше пятидесяти лет, а другого взамен не нашлось. В замке знали, разумеется, что с тех пор мабдены весьма быстро размножились и обитали уже на значительной части Бро-ан-Вадага. Ходили слухи, что некоторые замки вадагов теперь разорены и захвачены ордами мабденов, изгнавших оттуда их истинных хозяев. Впрочем, принц Клонски полагал, что подобным слухам верить нельзя. Кроме того, слухи весьма мало интересовали обитателей замка. У них находились тысячи куда более приятных тем для дискуссий и размышлений.

Кожа принца Клонски приобрела молочно-белый оттенок и стала такой тонкой, что просвечивали вены и жилки. Он прожил на свете более тысячи лет, однако столь солидный возраст стал сказываться лишь недавно. Если слабость стала бы непереносимой, а зрение начало замутняться, принц должен был сам покончить счеты с жизнью так, как это принято у вадагов: отправиться в Зал Туманов, лечь на шелковые простыни и вдыхать душистый смертоносный газ, пока не заснет навеки. С годами волосы принца обрели золотисто-каштановый оттенок, а глаза поблекли и стали почти розовыми с темно-оранжевыми зрачками. Одеяния казались слишком просторными на усохшем старческом теле, но принц по-прежнему не расставался со своим посохом, украшенным платиновым набалдашником с рубиновой инкрустацией, держался прямо и горделиво, как встарь.

Своего сына Корума он в тот день отыскал в музыкальном зале, где тот играл на весьма сложном инструменте, состоявшем из множества тонких трубок, вибрирующих струн и подвижных, переливающихся кристаллов. Мелодию, очень простую и тихую, заглушили тяжелые шаги старого принца по устилавшим пол коврам, стук его посоха и хриплое дыхание.

Принц Корум оторвался от своего занятия и посмотрел на отца с вежливым вниманием.

— Ты что-то хотел мне сказать, отец?

— Прости, я, кажется, помешал тебе?

— Ничего страшного. К тому же дело у меня все равно не шло, — Корум поднялся и накинул на плечи свой алый плащ.

— Знаешь, Корум, придется мне скоро отправиться в Зал Туманов, — спокойно проговорил принц Клонски. — И до того мне бы очень хотелось, чтобы исполнилась некая моя прихоть. Ты мне поможешь?

Принц Корум любил отца. Он был потрясен этой новостью и мрачно кивнул:

— Разумеется, отец. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Что я могу для тебя сделать?

— Мне хочется узнать о судьбе своих родственников. Например, о принце Опаше из замка Сарн, что на востоке нашей страны. И о принцессе Лорим из замка Крашах, что на юге. И о принце Фагуине из замка Гал, что на севере…

Принц Корум выпрямился.

— Хорошо, отец, но…

— Я знаю, о чем ты подумал, — прервал его старик. — Что я мог бы выяснить все это, используя оккультные силы, верно? Это не так. Почему-то стало гораздо труднее делать что-либо связанное с другими измерениями. Я их практически не чувствую, даже когда пытаюсь увидеть их своим вторым зрением. А физически переместится в иную плоскость стало просто невозможно. Видимо, старость пришла…

— Нет, отец, — сказал Корум. — Мне тоже стало трудно делать это, а ведь когда-то можно было с легкостью переместится в любую из Пяти плоскостей, стоило лишь этого захотеть. А с другими Десятью можно было установить связь, приложив небольшие усилия, хотя, как я слышал, мало кто мог их посетить в физическом теле. Теперь же я способен только видеть или изредка слышать, что происходит в четырех измерениях, которые вместе с нашим образуют сферу. А ведь наша планета в своем астральном цикле непременно проходит через все пять плоскостей! Я никак не могу понять, в чем тут дело.