— Кто сказал, что они лишены сознания? — Корум улыбнулся, ставя на огонь котелок и бросая ломтики мяса в медленно закипавшую воду.

— Ну тогда, скажем, куском мрамора…

— И снова мы не знаем… — начал Корум, но Джери, нетерпеливо фыркнув, прервал его:

— Я не буду играть в эти детские игры!

— Ты не понял меня. Понимаешь, ты затронул тему, над которой я стал размышлять не так давно. И тоже стал понимать, что способность мыслить не несет в себе никакой особой ценности. Строго говоря, она влечет за собой массу неудобств. Условия существования смертных объясняются их способностью анализировать Вселенную и полным неумением понимать ее.

— Кое-кого это не волнует. Я, например, согласен плыть по течению — чему быть, того не миновать, и мне совершенно не хочется интересоваться, почему это происходит.

— Готов согласиться, что это восхитительное чувство. Но природа не наделила нас такими эмоциями. Одни культивируют в себе чувства. Другим это не под силу, и в результате они ведут несчастную жизнь. Но какое это имеет значение — счастливы ли мы в жизни или нет? Надо ли ценить радость больше, чем скорбь? Разве исключено, что и то и другое имеет равную цену?

— Я знаю лишь, — деловито сказал Джери, — что большинство из нас предпочитают быть счастливыми…

— Тем не менее мы обретаем счастье самыми разными путями. Кое-кто беззаботностью, другой нагружает себя заботами. Один служит лишь себе, а другие — всем окружающим. Сейчас я нашел радость в служении другим. И вопрос морали…

— Ровно ничего не значит, когда бурчит в животе, — перебил Корума Джери, заглядывая в котелок. — Как ты думаешь, Корум, мясо готово?

Корум расхохотался:

— Похоже, я становлюсь занудой.

— Ничего страшного. — Джери выловил из котелка кусок мяса и кинул его в свою миску. Один ломтик он отложил в сторону, чтобы потом, когда остынет, скормить коту. Тот мурлыкал, сидя у него на плече, и терся головой об ухо Джери. — Просто ты нашел себе религию, вот и все. А что еще ты мог найти в снах мабденов?

Они скакали вдоль замерзшей реки по следам, почти полностью занесенным снегом, поднимаясь все выше и выше на взгорье. Друзья миновали дом, чьи каменные стены были расколоты трещинами, словно по ним ударил огромный молот, и, лишь подъехав поближе, увидели, что в окнах скалятся выбеленные черепа и кости рук воздеты в жесте ужаса. Кости поблескивали в бледном солнечном свете.

— Замерзли, — сказал Джери. — И камни растрескались, конечно же, от холода.

— Работа Балара, — заметил Корум. — Его взгляд приносит смерть. Я его знаю. Мне пришлось с ним сражаться.

Миновав этот дом, они поднялись на холм, где нашли поселение, заваленное окоченевшими трупами. Тела имели плоть, и ясно было, что люди погибли еще до того, как их сковал мороз. Каждый мужской труп был жутко изуродован.

— А это работа Гоим, — сказал Корум, — единственной женщины из оставшихся в живых Фои Миоре. Ей нравится смертная плоть.

— Мы на границе земель, где безраздельно властвуют Фои Миоре, — сказал Джери-а-Конел, показывая вдаль, где клубились мрачные тучи. — Выдержим ли? А что, если Балар или Гоим найдут нас?

— Вполне возможно, — согласился Корум.

Джери ухмыльнулся:

— Уж очень ты спокоен, старина. Что ж, утешай себя мыслью, что, если и нас постигнет та же участь, морально мы будем выше их.

Корум тоже ухмыльнулся:

— Это меня в самом деле утешает.

Рысью они покинули город и, спускаясь вдоль глубокой колеи, заваленной снегом, миновали повозку, полную окоченевших детских тел — видно было, что дети хотели покинуть город до прихода Фои Миоре.

Затем они въехали в долину, где пала целая армия. Тела воинов были изорваны собаками. Здесь друзья нашли свежие следы одинокого всадника и трех огромных псов.

— Гейнор тоже придерживается этого пути, — сказал Корум, — и опережает нас всего на несколько часов. Но почему он так медлит?

— Может, наблюдает за нами. Может, пытается понять наши цели, — предположил Джери. — С этой информацией он может вернуться к своим хозяевам, которые поблагодарят его.

— Если Фои Миоре вообще кого-то благодарят. Такие помощники им не нужны. У них есть другие — и среди них воскресшие мертвецы, — у которых нет выбора, кроме как следовать за ними и выполнять для них работу, потому что они не нужны больше нигде и никому.

— Как Фои Миоре воскрешают мертвых?