На следующее утро Скотт дулся, что его не пригласили.

— Я хочу снова увидеть Венецию. Я не смог сполна оценить ее в первый раз. Там столько исторических ценностей, а тебе нет до них дела, ты просто едешь на вечеринку.

— Мне есть дело. Я еду посмотреть на представление, а тебе нужно закончить книгу.

— Думаю, найду Дос Пассоса — может, он захочет съездить со мной в Монте-Карло.

— Книга, — отрезала я.

— Или Дика Майерса.

— Книга.

— Несколько дней ничего не решат.

— Несколько дней пить и играть в казино — не лучшая идея.

— Я заслужил небольшие каникулы. Не ты одна имеешь право веселиться. Вообще, ты-то этого не заслужила: что полезного сделала за лето? Только загорала и флиртовала с мальчишками-летчиками.

Я промолчала.

— Попробовала бы ты жить, как я. Взаперти целый день, до седьмого пота работаешь над сюжетом, чтобы создать что-то достойное. Посмотрим, как у тебя получилось бы содержать жену, ребенка и все хозяйство… Кстати, кухарка вовсю нас облапошивает. Ты видела счета за продукты?

Я встала из-за стола.

— Куда ты?

— Поплавать. Надо же соответствовать твоим ожиданиям.

Утро было пасмурным, вода — прохладной. Я хотела, чтобы она была еще холоднее, чтобы пробудить мои ощущения, помочь понять, что происходит, что делать.

Я не призналась Эдуарду в своих чувствах, но, уверена, он знал о них. Знал и отвечал взаимностью, иначе зачем ему встречаться со мной наедине, придвигать коврик все ближе к моему и, лежа рядом, разговаривать о страсти, жизни и любви? В чем я не была уверена, так это в том, что будет дальше. Насколько далеко я готова зайти?..

Тем утром, лежа рядом с Эдуардом на пляже, я чувствовала терпкий запах его горячей кожи — такой экзотичный после пяти лет, на протяжении которых единственным обнаженным мужчиной рядом со мной был Скотт. Думали ли мы об одном и том же, щурясь в лучах солнца? Я надеялась, что так. Представлял ли он, как целует меня в губы, гладит мой живот, накрывает меня своим телом, сгорая от желания? Я не могла прогнать эти мысли.

Несколько долгих, мучительных минут я лежала, окаменевшая от сомнений. Мое дыхание стало поверхностным, сердце бешено колотилось. Когда я взглянула на Эдуарда, он показался мне бронзовым богом, и этот образ заполонил все мои ощущения.

— Я иду в la voiture de bain, — сказала я. — Хочешь со мной?

Маленькая деревянная кабинка на колесах — «ванная машина» — стояла на вечном приколе и порой использовалась туристами для переодевания. Но тогда мало туристов приезжали на пляжи Антиба летом, и в тот день никого не было. Нас никто не заметит и не прервет.

Эдуард открыл глаза, медленно сел и склонил голову набок. Его глаза так потемнели, что казались почти черными.

— Да.

— Я бы не просил, — начал Эдуард, когда мы оказались внутри тускло освещенной прохладной кабинки. В ней пахло солью, кедром и тальком.

— Да, я знаю. Ты человек чести.

— Не особенно. Я думаю о тебе… думаю об этом. — Он нежно, будто пробуя, поцеловал меня.

— И о большем? — прошептала я.

Он прижал меня к стене, вжавшись в меня всем телом.

— О да…

Мы пробыли там недолго, по той простой причине, что соблазн остаться подольше был слишком велик. Но я успела распробовать все прикосновения его рук, губ и бедер. Он хотел меня. Я хотела его или, по крайней мере, этих ощущений, а тогда это было для меня одним и тем же.

— Знаешь, я могла бы уйти от него.

— И стать женой авиатора? Эта жизнь сильно отличается от твоей.

— Да, именно.

За следующую неделю мы еще несколько раз повторяли этот опыт — не только в voiture, но один раз даже у стены казино в темноте, пока Скотт, ни о чем не подозревая, играл внутри. Эти мгновения с Эдуардом казались восхитительно бесконечным, ослепительным цветным сном — миром, где я больше не была миссис Ф. Скотт Фицджеральд и не была миссис Эдуард Жозан, я снова становилась Зельдой Сейр. Но не популярной красоткой из Монтгомери, покоренной потрясающим молодым человеком, который описывал круги на самолете над моим домом, нет. Я была новой, незнакомой Зельдой, свободной от всех границ, опьяненной вечным ритмом моря, солнца и страсти, более смелой и рисковой, чем когда-либо раньше.

Как я и говорила, это была иллюзия.

Внутри иллюзии укрывалась маленькая холостяцкая квартирка, защищенная от полуденного жара закрытыми ставнями. Внутри квартиры на прохладных простынях на низкой кровати лежал обнаженный мужчина и протягивал руку, приглашая зайти.

Я больше не могла ждать развязки.

Скотти спала. Лиллиан находилась в своей комнате — вероятно, делала очередную серию приседаний, читая завораживающий роман «Трильби» авторства Жоржа Дюморье. Кухарки и горничной в этот день не было.