Шрифт:
Аж часов до шести утра нельзя было стрелять: впереди, по тот берег, трещала автоматная перестрелка, и всё время выходили наши люди из окружения. Как будто и частей наших там нет, а сколько их набралось в этой снежной мгле.
Но потом по левой дороге, от Дитрихсдорфа, стали помигивать подфарники танков и бронетранспортёров. Немцы пошли! Иногда коротко вспыхивали и фары, не удерживались не включать, – шла моторизованная колонна. И всё явней нарастал её гул, через последнюю автоматную стрельбу.
А вот оно – первое рыло и вылезло! Пора – и бить.
– Орудие к бою! – еле донеслось через шоссе справа от Кандалинцева.
– Прямой наводкой! – трубно заорал Олег и своему расчёту. – Огонь!
Наводил Петя Николаев. Рыгнуло наше орудие. И кольцовское рыгнуло.
И Олег бросился помогать расчёту со следующим снарядом, теперь всё в быстроте!
А немец не ожидал тут огня.
Стал расползаться в стороны.
Но и мы – не мимо! Фонтаны искр от брони! – значит, угодили, осколочно-фугасным!
Остановился танк.
А позадей – загорелось что-то, наверно бронетранспортёр.
А по дороге – колонна катила!
Но и мы свои снаряды – чуть не по два в минуту!
А наш снаряд – и «королевскому тигру» мордоворот.
И так получилось удачно – как раз перед мостом и на мосту – разворотили по танку, и пробкой закрыли мост.
Удивляться, что сам мост уцелел.
Немецкие танки били сюда, но оттого, что берег наш много выше, а они снизу, – снаряды их рикошетили и улетали выше. Расчёты падали влёжку в кюветы и тут же вскакивали опять заряжать. Николаев и Кольцов не отходили от орудий – и целы остались.
…Когда не думаешь ни о себе, ни о чём, ни о ком, а только как бы вжарить! как бы вжарить.
А немцы вперемежку стреляли и неразрывными болванками, как у них повелось ещё с осени: не хватает снарядов?
А от болванок – осколочных ранений нет, только во что прямо угодит.
Всё ж – ранило мятучего Юрша и двух из расчёта Кольцова.
И на орудии Николаева танковой болванкой перекосило колонку уравновеса.
Вот так – вспоминали потом, все вместе, но что именно за чем и от кого – уже никому не разобраться.
Потом – было разное. Подошёл-таки, ниоткуда возьмись, наш стрелковый взвод – и залёг по берегу.
Мост – на пристреле. Между подбитыми танками немцы поодиночке пытались сюда пробегать – тут их и укладывали.
А через лёд, да по круче, в снегу утопая, – кручу берега тоже не взять.
Ну и нам по мотоколонне на тот берег – нечем бить, снаряды кончились.
А тут, по свободной дороге сзади, вдруг подкатил наш танк с угловатым носом, И-эС, новинка, сильнейшая броня, из дивизионной по нему стрелять – что семячки бросать. Стал между пушками – и бабахнул предупредительно раза три по мотоколонне, два раза – по дороге на Адлиг.
И оттуда – не совались.
Моторы – оттянули немцы в лес.
А сзади ещё два И-эСа подошли.
Вот когда полегчало.
Ещё потом – выше, ниже по реке – через лёд, и на снежную кручу карабкаясь, – выходили из окружения.
Средь них – и свой комбат Касьянов, с подбитой рукой.
И – батарейцы с захваченных 4-й и 5-й, кто смог убежать, добежать. Не много их.
И капитан Топлев, целенький.
Но про комдива – только и мог сказать, что его – окружили.
Как бы не насмерть.
Не поверил Олег, глянувши на часы: куда три часа ушло? Как они сжались, проскочили? Будто канули в бою.
Уже и светало.
24
Кухня кормила, кто тут был из наших.
Капитан Топлев – стыдливо растерянный перед командирами взводов. Но что он мог – лучше? Не умолкал, всё заново рассказывал Касьянову: как было, как неожиданно они подкрались – и нельзя было спасти пушки.
И капитан Касьянов, невиноватый, – как в чём виноват.
Спустя часок – от Либштадта, сзади, подкатило две легковых. На переднем, трофейном «опель-блице», – помначштаба бригады – майор, начальник разведки бригады – майор, ещё из штаба помельче. Верить не могли: вот за эти несколько часов? со вчерашнего тихого вечера? и – такое произошло?
Бросились радировать в штаб бригады.
А из второй машины – замполит 2-го дивизиона Конопчук и парторг Губайдулин, отоспался, трезвый.
И – бригадный СМЕРШ майор Тарасов.
Столпились с офицерами: как и что? Негодовали, ругали Топлева, Касьянова: как можно было так прохлопать?!