Я старался не смеяться над этим мияннским павлином в голос, впрочем, как и Филисити. Роанару слушать эту браваду давалось труднее всего.

– Слушай, можешь, наконец, замолчать? Вон, прислушивайся к покойникам, здесь их должно быть много!

Ольциг сделал нарочито серьезное лицо.

– Пока я не слышу ни одного, господин барон. Но буду держать вас в курсе, - саркастично отозвался он. Я едва не прыснул со смеха.

Правда, веселье мое словно ветром сдуло, когда я сделал следующий шаг. Филисити замерла рядом и, нахмурившись, посмотрела на меня.

– Почувствовал?
– спросила она.

Я коротко кивнул. Какой-то внутренний толчок. Словно что-то прошло сквозь меня. В ту секунду я понял, что мы пересекли черту города. Или черту заклинания, связывающего его.

Похоже, это ощутили все. Даже опьяненный зельем dassa немного поутих. Мы стали двигаться тише и осторожнее.

Что-то подсказывало мне, что эти странные, похожие на башни-ульи с неровными зазубренными шпилями, больше напоминающие пещерные сталагмиты, дома, пустые темные круглые окна которых словно следили за каждым нашим шагом, имели неслучайное расположение. Уверен, если посмотреть на Лэс-Кэрр-Грошмор с высоты птичьего полета, можно будет увидеть определенный рисунок. Холм, на котором мы стояли пару часов назад, к сожалению, такого обзора не давал, поэтому убедиться в своей догадке у меня не было возможности.

Башни были примерно пять человеческих ростов в высоту и выглядели одновременно похожими и не похожими друг на друга, все шпили смотрели вверх, создавалось ощущение огромного поля выращенных костяных башен.

Улица, по которой мы изначально пошли, быстро разветвлялась на три других. Каждая дорожка была усыпана мелкими камнями, по бокам возле каждой башни проступала зеленая свежая трава - на удивление невысокая, как будто кто-то специально ухаживал за ее видом...

– Да здесь же настоящий лабиринт, - шепнул Роанар, и голос его слегка дрогнул.

Филисити нахмурилась, я насторожился. Один лишь Ольциг остался невозмутим. Он поддерживающе ударил арбалетчика по плечу, вложив в получившийся удар дюжую силу.

– Эй!
– недовольно окликнул Рон, понимая, что чуть не навел на dassa арбалет. Монах поднял руки, словно показывая, что безоружен.

– Тише, господин барон. Будьте спокойнее, иначе вас сцапают собственные кошмары.

Из груди dassa вырвался нервный смешок, и юноша, не советуясь ни с кем, пошел прямо по пустынной улице. Я, вздохнув, последовал за ним, на ходу попытавшись успокоить Роанара.

– Не думаю, что местные жители хотели настолько усложнить себе жизнь. Уверен, если двигаться в одном направлении, мы сумеем выйти из города до темноты.

– Хотелось бы тебе верить, - мрачно буркнул Рон и перебрал пальцами по арбалету, словно проверяя, что оружие еще на месте.

Мы продолжили движение. Несколько раз мне казалось, что из круглых окон-глазниц на меня смотрит какая-то женщина, но я старался гнать от себя эти мысли. Нельзя давать видениям завладеть собой в этом городе. Особенно, в сгущающихся сумерках.

Улица, вела нас все глубже в город. С каждым шагом Рон становился все мрачнее. На следующей развилке он сделался бледным, как одна из костяных башен, посмотрев вправо. Я замер рядом с ним.

– Вы видите?
– спросил он.

Мы с Филисити молча смотрели на эшафот, стоящий в нескольких метрах от нас. Виселица была пустой, веревка с приготовленной петлей тихо покачивалась на ветру с прикрепленной табличкой, на которой было кривым почерком написано "ergrassijum".

Не нужно быть гением, чтобы понять, что было здесь написано. Это был кошмар Роанара. То, чего он боялся больше всего. Что, несмотря на выслугу перед короной, его повесят как предателя.

– Рон, прекрати думать об этом, - скомандовал я, кладя арбалетчику руку на плечо, - ты ведь знаешь, в чем смысл проклятия Лэс-Кэрр-Грошмора: он играет с твоими кошмарами. Отгородись от них, выиграй время. Идем...

Я потянул друга за собой, но Роанар будто бы не слышал меня. Чувствовалось, как в нем нарастает паника. Я тяжело вздохнул и снова попытался применить прием, который на всех членов нашей небольшой группы действует как ушат вылитой ледяной воды. Было трудно, но я попытался максимально точно воспроизвести акцент Дайминио на церковных мессах, которые мне доводилось слышать.

– Rhuan, tgara fer!
– окликнул я. Кажется, ведь так звучал бы оклик "Руан, слушай меня!"? Похоже, я все произнес правильно: арбалетчик действительно перевел на меня взгляд, и я, собрав в кулак все имеющиеся знания, произнес: - hek'ra ne ergrassijum! Her'ra zarian estar an tahar.

Сбор из всех когда-либо услышанных мною слов на древнем языке произвел необходимый эффект. А всего-то нужно было произнести прописную истину: "Руан, слушай меня! Ты не предатель! Ты хороший воин и друг".