Шрифт:
— Игорь Петрович, — прервал его одиночество Зверев, — вас срочно по мобильному просят.
Судских взял мобильник.
— Папа, это я, — услышал он голос сына.
— Севка, родной мой, ты где?
— Мне сказали, в Люксембурге.
— Как ты попал туда?
— Не знаю, — вяло отвечал Всеволод. — Вроде спал. Чувствую себя нормально. Тут хорошо, папа. Приезжай.
Судских не успел собраться с мыслями, ошарашенный новой метаморфозой с сыном, как другой голос сказал:
— Игорь Петрович, мы все еще ждем. Кажется, вам первому надоедят кавалерийские атаки…
Связь окончилась. Щемило сердце. С сыном очень плохо, и никакие размышления о выборе правильного решения не могли сейчас убрать из сердца боль отторженной кровинки.
2 — 9
Минули сутки, банкиров и всех виповских, арестованных накануне, выпустили с извинениями. Намечался скандал, и, опережая его, обиженных пригласили в Кремль. Принеся им извинения за поспешность органов, президент собрался уходить.
— Как? И это все? — зашумели банкиры и важные персоны. — Как можно?
— А что надо еще? — спросил президент, оборачиваясь через плечо. — Не понял…
— Вы обязаны оградить нас от этой разнузданной опричнины! — взвился от возмущения с остроносого лица голос Горбулиса, патентованного, клейма негде ставить, мерзавца.
— Тогда по порядку, — согласился президент, вернулся к столу и взял первую папку из рук помощника. — Все подвиги господина Горбулиса запротоколированы и занесены в дело по порядку. Девяносто первый год: хищение драгоценных камней из Алмазного фонда — шестьсот тысяч долларов убытка. Девяносто второй год: участие в афере с фальшивыми авизо — пять миллиардов рублей… Или вам сразу переводить в твердую валюту? — осведомился президент.
Горбулис длинного носа не поднял, запах дерьмеца был вполне осязаем.
— Тогда продолжим, — сказал президент.
Ватага великовозрастных арапчат смолкла: двое охранников внесли в зал приема внушительные стопы одинаковых черных папок, разложили на столе.
— Готовы слушать? — спросил президент, оглядев присутствующих приунывших виповцев.
— Мы в Георгиевском зале, господин президент, — подал голос Гуртовой поспешно. — Здесь слава России, а не отделение жандармской охранки.
— Значит, не читать, — удовлетворенно произнес президент, — другие мнения есть?
Отмолчались виповцы, папок хватало на всех.
— Тогда попрошу не раздувать скандала в средствах массовой информации. Придумайте сами что-нибудь. Скажите, что проводились штабные учения, а вы согласились помочь стране, а потом все были приглашены в Георгиевский зал за наградами. Поговорили, кроме прочего, о бедственном положении России, и присутствующие согласились внести в казну для детей-сирот десять миллиардов рублей новыми…
— Новыми? — ахнул жадный Гайдар. Издевки президента уже не брали во внимание — свои надо выкладывать, вот трагедия!
— Можно для удобства в твердую валюту перевести, — невозмутимо предложил глава страны. — Не будем торговаться, господин Гайдар, как верно подметил ваш товарищ по бездарным делишкам, мы в Георгиевском зале, — отвесил поклон президент и вышел. Помощники, ко всеобщему облегчению, унесли стопы черных папок. Представление окончилось.
Понимали виповцы хорошо: сегодня президент содрал с них хорошую откупную, завтра пижам в полосочку не избежать. Проглядели они шутника, серьезный оказался, и вообще его победы на выборах никто не ожидал. Какое наглое хулиганство!
Или победа президента была запланирована другой силой и в другой игре?
Какие там игры… Заигрались в поддавки.
«А эта встреча — не сознательно ли она планировалась? — размышлял Судских. — Лучше не придумаешь: залез без долгих угрызений совести в карманы к воришкам, забрал сколько надо на первый случай и предупредил: в милицию не ходить, орать: «Караул, грабят!» — не поможет, когда надо будет вывернуть вам карманы, позову. Спасибо за внимание».
День у Судских оказался чересчур насыщенным, только в седьмом часу вечера он засобирался домой. Находил дела самые неотложные, и все же к семи часам они кончились.
«Поеду», — вздохнул Судских.
Зазвонил городской телефон, и Судских взял трубку с облегчением. Глядишь, какая-то зацепка…
— Игорь Петрович, здравствуйте, это Люба.
Легкое удивление: ей он телефонов не давал.
— А у меня определитель. Я ждала, как вы обещали, рискнула позвонить. Это опрометчиво с моей стороны?
— Как вам сказать… — подыскивал повод выпутаться из щекотливого положения Судских. За язык никто не тянул. — День, Любаша, выдался дурацкий.
— Я вас понимаю, — участливо отвечала она. — Отложим встречу до лучших времен?