И я прямиком сказала Витту: «Милый, меня ведь повесят тут же, как только я появлюсь в Дрездене.?»

Витт сладчайше рассмеялся и ответил: «Менее всего, Каролина, желаю твоей смерти я. Слушай, я тут кое-что придумал. И об этом в целом свете истину будут знать только три человека – ты, я и Иван Фёдорович Паскевич, наместник. Ты разыграешь польскую патриотку, ангела-хранителя бунтовщиков. А то, что это игра, никто, кроме нас троих, не должен догадаться. И когда все поверят, что ты перешла на сторону поляков, тогда как раз и можно будет ехать в Дрезден».

Да, придумано было лихо. И я тут же, не откладывая, приступила к исполнению намеченного плана.

И уже очень скоро по Варшаве вдруг поползли упорнейшие слухи, что за спиною грозного, беспощадного Витта действует ангел-хранитель поляков – я, которая была с русскими, но в свете последних событий прокляла их, и теперь помогаю страждущему народу своему. Говорили, что кое-кому я даже помогла сбежать, и в карете Витта вывезла их. Говорили также, что я присутствую на допросах, посещаю казематы и способствую смягчению участи заключённых.

И Варшава поверила всем этим специально распространяемывм россказням. Явились и те, кто клятвенно подтвердил, что им удалось избежать каторги благодаря чудодейственному вмешательству Каролины Собаньской, после многолетнего сотрудничества с царским агентом Виттом «примкнувшей» вдруг к польским патриотам.

Эти нежданно радостные вести, необыкновенно умело подготовленные Виттом, быстро достигли Дрездена. Теперь, и правда, мне можно было ехать, не боясь расправы.

А вот что произошло на самом деле.

Витт освободил двух заключённых, а я затем помогла им покинуть пределы Царства Польского. Это известие в сильно приукрашенном виде и было затем перенесено в польскую эмигрантскую среду Дрездена. И не было никакой случайности, что новость скорехонько перекочевала из Варшавы в Дрезден: постарались люди Витта.

Что касается тех двух заключённых, то Витт их самолично допросил, и не один раз, узнал всё, что только можно было узнать, и уже потом освободил. Я их перевезла и спрятала в укромном местечке, где через несколько месяцев, уже после моего возвращения из Дрездена, их преспокойненько арестовали, судили, заковали в кандалы и сослали в Сибирь.

В Дрездене слух о спасённых участниках восстания был воспринят с радостию, которая с трудом поддаётся описанию. Тщательно подготовленный обман сработал даже в большей степени, чем мы могли предполагать.

Поляки говорили примерно так: «Когда ни у кого уже не было никаких надежд, над несчастными жертвами стал вдруг кружить ангел спасения и утешения, и ангел этот был Каролина Собаньская».

Когда я появилась в Дрездене, то меня там встретили буквально как национальную героиню. Молодой князь Сапега прямо заявил мне, что будет горд и счастлив называться моим родичем.

Я очень быстро оказалась в самой гуще эмигрантской жизни. Более того, на меня практически сразу обратил внимание своё Исидор Красиньский, бывший командир уланского гвардейского полка, а в описываемое время – глава польского комитета в Дрездене.

Это был видный бравый красивый мужчина, но честолюбивый просто до тупости. Он влюбился в меня без памяти, а главное, был со мною откровенен, и выложил множество сверхсекретных тайн. И я, не дожидаясь возвращения своего в Варшаву, отправила Витту несколько срочных сообщений, а он уже составил на их основе собственные отчёты, и послал их в столицу империи, нигде, впрочем, не указывая источник полученной им информации.

Полнейший и даже трагический провал партизанской экспедиции полковника Заливского, раскрытие подпольных обществ в Кракове и Галиции, захват тайных польских эмиссаров – всё это фактически было результатом ночных бесед моих с Исидором Красиньским.

Между тем по Петербургу поползли слухи, что я перекинулась на сторону поляков. Никто ведь, кроме Витта и варшавского наместника, не знал, чем и с какою целию на самом деле занимаюсь я в Дрездене. Возобновились с особою силою и интриги, направленные против Витта… Стали поговаривать, что он находится под каблуком у своей наложницы, польской патриотки.

Как потом выяснилось, грязные слухи эти дошли и до самого императора, чего поначалу Витт никак не предполагал – до одного случая.

Наместник Царства Польского Иван Фёдорович Паскевич предложил назначить Витта вице-председателем временного правительства в Царстве Польском, однако Николай Павлович вдруг ответил отказом, и в чрезвычайно резкой форме. А главной мотивировкой отказа была многолетняя связь Витта со мною. Более того, в своём письме к наместнику царь дал мне характеристику не просто ложную, а ещё и глубоко несправедливую.