– Предпочитаю жить, не загадывая наперед. Я должна ему сказать, но подумала, что, возможно, стоит подождать, пока не пройдет первый триместр. – Который закончится очень скоро. – Знаешь, говорят, первые двенадцать недель самые опасные, и все такое.

– Ты молодая здоровая женщина. Я уверена, что с тобой все будет в порядке, и чем дольше ты будешь тянуть с разговором, тем хуже для тебя. Поняла?

Эрин молча кивнула. В горле уже стояли слезы.

– Прости, Мейси. Я последнее время стала какой-то слишком эмоциональной.

– Ты же знаешь, что в одиночку ребенка не сделать, так что не бойся ему об этом сказать. Этот мужчина только с виду такой неприступный, поверь моей интуиции. Я думаю, если ты с ним спала, он не станет отказываться от отцовства.

– Да, но мы с ним даже не друзья. С тех пор как переспали, он старается даже на глаза мне не попадаться. – Эрин ни за что не призналась бы, как ей от этого больно.

– У него в голове тараканов полно, что меня не удивляет. Если вспомнить, как отец к нему относился, да еще то, что никто не знает, где он пропадал так долго… Ты же видела, какие у него всегда грустные глаза.

«Всегда, но не той ночью», – подумала Эрин. В ту ночь она грусти в его глазах не заметила. Она видела в них лишь страсть. Эрин зябко поежилась.

– Расскажи ему, – сказала Мейси, похлопав Эрин по руке.

– Скажу. Только пока не знаю когда. И как.

Эрин выпила чаю, отчего тошнота немного отступила. Затем она расплатилась, обняла Мейси и поехала на работу.

Здание окружной прокуратуры примыкало к зданию отделения полиции, расположенному как раз напротив суда. Их разделял ухоженный сквер с нарядной беседкой посередине. Кабинет у Эрин был тесноват, зато вид из окна радовал глаз и поднимал настроение.

Рабочий день уже давно начался, и потому свободного места для парковки в непосредственной близости от здания прокуратуры не нашлось. Этот августовский день выдался необычно прохладным. Выйдя из машины, Эрин зябко поежилась. Прихватив с собой жакет и портфель с документами, Эрин захлопнула дверцу машины. Она уже прошла половину пути до входа в учреждение, когда, вдруг услышав зловещий свистящий звук, оглянулась и, никого не увидев, пошла дальше. Она успела сделать еще пару шагов перед тем, как почувствовала жгучую боль в руке.

Опустив глаза, Эрин увидела, как блузка ее пропитывается кровью. Эрин не понимала, что происходит. Внезапно голова у нее закружилась, и она покачнулась.

Кто-то окликнул ее по имени, и она увидела, как к ней побежал охранник. Эрин открыла рот, чтобы сообщить, что в нее стреляли и ранили, но боль сделалась нестерпимой, и она рухнула на тротуар.

Глава 3

Коул вошел в здание отделения полиции города Серендипити. Он шел, не обращая внимания на бросаемые в его сторону хмурые взгляды. Если кто и не знал про его подростковые «подвиги», то теперь и их ввели в курс дела. Всем своим видом давая понять, что ему плевать на то, что о нем думают, Коул шел по коридору к кабинету начальника полиции. Он уже поднял руку, чтобы постучать, когда услышал за дверью голоса, и решил задержаться.

Женский смех и низкий мужской хохоток.

Коул смущенно попятился, но дверь вдруг распахнулась, и из кабинета вышла Кара Марсден. Надо отдать ей должное, она держалась непринужденно, но кое-какие детали все равно ее выдавали: слегка встрепанные волосы, красные от поцелуев губы и раскрасневшиеся щеки.

Коул покачал головой. У него не укладывалось в голове, как Майк, такой серьезный и сдержанный, мог соблазнять собственную жену на своем рабочем месте и в рабочее время. Коул молча, лишь кивком головы, поприветствовал Кару, дождался, пока та отойдет подальше, и лишь затем постучал в дверь давнего приятеля.

– Входите, – отозвался Майк.

Коул решил, что лучшая защита – нападение, и потому прямо с порога вместо приветствия сказал:

– Значит, ты женился и крепко укоренился в Серендипити. Сделался большим начальником.

Майк спешно поправлял галстук.

– Хорошая работа. Всегда есть с кем перепихнуться. Молодец, – продолжал наседать Коул.

– Не забывайся, ты говоришь о моей жене, – сказал Майк, выходя из-за стола.

Майк протянул Коулу руку, и тот сразу понял, что Майк не злится на него, в нем лишь говорит чувство собственника. Как все же жизнь меняет людей!

– Я рад, что ты наконец нашел время для старого друга, – крепко пожав Коулу руку, сказал Майк.

– У меня были кое-какие дела в Нью-Йорке по подготовке материалов для передачи в суд, так что пришлось попотеть. А сейчас я пытаюсь как-то расслабиться.

Последнее задание действительно измотало его, как никакое другое. У главаря банды, Марони, в которую внедрили Коула, была жена, которая чувствовала себя во всех смыслах ущемленной ввиду полного отсутствия внимания со стороны мужа. Коулу стало ее жалко, и в своем стремлении защитить эту женщину как от склонного к насилию мужа, так и от неминуемых последствий того, что случится, когда Марони упекут за решетку, Коул слишком тесно сблизился с Викторией. И когда мужа ее арестовали и стало ясно, какую роль в этом аресте сыграл он, Коул, Виктория тоже решила открыть карты. И оказалось, что она по уши влюбилась в него и убедила себя в том, что и он отвечает ей взаимностью.