–  Мир?
– подошел к молодому офицеру Чернышев.
– Я вел себя неподобающе, признаю. А ты молодец!

Вершинин нехотя подал ему руку.

Господин Герц вместе с креслом придвинулся поближе, весь превратившись в слух. Он не знал, что Маша умеет петь!

Тамара Ивановна жеманно уселась на стул, поджала губы. Этот номер не входил в ее программу. Симанская соглашалась петь исключительно редко, и в данном случае она просто пыталась таким образом разрядить обстановку.

Мария Варламовна открыла пианино, зажгла свечи и попросила погасить люстру.

Зазвучало музыкальное вступление… немного печальное, полное скрытого томления.

Ты приди сюда скорей, Здесь не увядают цветы, Листья не опадают с ветвей И ждут, когда придешь ты. Здесь грешный ангел грезит о любви, Он споет тебе песню разлуки. Песню тоски и печали… Он знает, что всему придет конец. Только любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь тайну свою он хранит, Много дней и ночей Он молча о ней говорит. Здесь грешный ангел голову склонил Над ложем влюбленных, С улыбкой нежной он смотрит, Зная, что всему придет конец. Одна любовь не умирает… Ты приди сюда скорей, Здесь ждет тебя знак судьбы, Много дней и ночей Ждет, когда придешь ты. Как будто в обыкновенную гостиную обыкновенного костровского дома вошло что-то любовно-магическое, неуловимое и неосязаемое, колдовское… вложенное в простые слова, несущие смутный, туманный смысл…

Затих последний звук песни, но все еще длилось очарование незатейливых слов, старинной мелодии и дивного, сильного сопрано Марии Варламовны. Нельзя было определить, что произвело большее впечатление - сама песня, голос или чувства, им выраженные. После паузы на исполнительницу обрушился шквал аплодисментов.

–  Никогда не слышал ничего подобного, - пробормотал господин Герц, силясь подняться, чтобы подойти и поцеловать Симанской руку.

–  Странная песня!
– воскликнул Чернышев, который успел опрокинуть пару рюмок водки.
– Одна любовь не умирает… Неплохо сказано.

Руслан Талеев был поражен.

–  Почему ты раньше никогда не пела?
– удивленно спросил он.
– У тебя оперный голос. Ты могла бы стать…

–  Провести жизнь на сцене?
– перебила его Мария Варламовна.
– Нет уж, увольте.

–  Вы, Машенька, любую невинную вечеринку способны превратить в драму!
– с нарочитым пафосом произнесла Зорина.
– Вам для этого даже сцена не нужна. Браво!

–  Я знаю вашу тайну, Мария Варламовна!
– с вызовом произнес Вершинин.
– Я все понял. Наконец-то я разгадал вашу загадку, прелестный сфинкс! Теперь осталась… самая малость, и я стану властелином сокровища!

–  Сережа!
– вмешалась Ольга.
– Здесь не место для признаний. Проводи меня домой, у меня ужасно разболелась голова.

Москва

По возвращении из Марфина в Москву господин Смирнов решил никому ничего не говорить о ночном происшествии в загородном доме и вести себя, как ни в чем не бывало.

Ева отправилась на урок испанского языка к одной капризной состоятельной даме, а сыщик позвонил Петру Гусеву, начальнику охраны фирмы «МиМ», с тем, чтобы выяснить кое-какие подробности и поговорить о ходе милицейского расследования.

Они встретились в баре бильярдной «Золотой шар».

–  Люблю бильярд, но играть некогда, - посетовал Гусев, плотный мужчина лет сорока, с красиво подстриженными соломенными волосами.
– Рутина заела. Так чем я могу быть вам полезен?

–  По делу об убийстве Мартова есть новости?

Гусев отрицательно покачал головой. Его глубоко посаженные, маленькие глазки внимательно изучали собеседника, в то время как губы расплылись в радушной улыбке.

–  Ничего.

–  В течение последнего времени Феликсу Лаврентьевичу никто не угрожал?

–  Нет. Я бы знал, - коротко ответил Гусев.
– И врагов у него не было. Во всяком случае, явных.

–  А шантаж тоже исключается?

–  Имеете в виду, Мартов занимался вымогательством и жертва шантажа его прикончила?
– усмехнулся начальник охраны.
– Абсурд. Покойный был порядочным человеком, смею вас уверить. Шантажисту нужно обладать особыми свойствами характера… да вы это не хуже меня знаете. Феликс Лаврентьевич умел себя обеспечивать достойным образом. Зачем бы ему опускаться до вымогательства?

–  Но ведь, похоже, он сам открыл дверь убийце?

–  Это говорит только о том, что он либо знал посетителя, либо тот придумал убедительную причину, по которой его впустили.

–  Согласен, - кивнул Всеслав.
– Но кто мог прийти в такое неудобное время - утром, да еще когда Мартов собирался идти париться в баню?

Гусев развел руками.

–  Сам теряюсь в догадках. Соседей милиция опрашивала, потом еще я по квартирам прошелся, для верности. Никто ничего не видел, не слышал. Многие уже ушли на работу, остальные собирались, спешили. Любопытных бабушек-пенсионерок в подъезде только две, и обе проживают на нижних этажах. Одна в тот день встала поздно, а другая и вовсе гостила у дочери.