Любопытно, что в августе 1943 года, во время немецкого контрудара под Ахтыркой, когда на Воронежском фронте создалось критическое положение, Сталин обвинил командующего фронтом генерала Н. Ф. Ватутина в стремлении «к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией, без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок…», т. е. практически в том же, чем грешил всего год назад.

Надо сказать, что Сталин не заблуждался насчет полководческих качеств своих генералов. В дни катастрофы в Крыму в мае 42-го телеграфировал представителю Ставки на Крымском фронте Л.З. Мехлису: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобная, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы – не сторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки… Вы вместе с командованием отвечаете… Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов».

А когда 20 июня 1942 года в руки советских войск попали документы, свидетельствовавшие о начале в самое ближайшее время немецкого генерального наступления на юге (план операции «Блау»), Сталин этому не поверил и приказал готовить Брянскому фронту совместно с Западным фронтом наступление на Орел не позднее 5 июля. К трем часам утра 28 июня набросок плана наступления на Орел был готов, а через несколько часов началось немецкое наступление.

В мае 1942 года в одной из телеграмм главкому Юго-Западного направления С.К. Тимошенко Сталин призывал своих генералов «научиться воевать малой кровью, как это делают немцы. Воевать надо не числом, а умением». Но гораздо чаще он требовал от командующих фронтами и армиями атаковать, «не считаясь с жертвами», во что бы то ни стало. Так, в августе 1942 года он требовал от сражавшихся под Сталинградом генералов Гордова и Еременко «не щадить сил и не останавливаться ни перед какими жертвами». На практике же действовала только вторая формула – о жертвах и почти никогда – первая, насчет умения. Потому что генералов и офицеров нередко отдавали под суд и расстреливали за не взятые к сроку или сданные врагу города, поселки и даже деревни, но никогда – за большие потери, понесенные в бессмысленных порой фронтальных атаках или при удержании заведомо безнадежных позиций. Кстати, любопытнее всего, что, по крайней мере, в 42-м, Сталин был уверен, что лучше, не числом, а умением, воюет именно вермахт, а вовсе не Красная Армия. Правда, возможно, позднее, после Сталинграда, Верховный Главнокомандующий убедил себя в обратном, хотя в действительности вплоть до самого конца войны германские солдаты и офицеры сражались гораздо более умело и грамотно, чем советские. Но не исключено, что Сталин сохранил реалистический взгляд на ход борьбы на советско-германском фронте, но в пропагандистских целях предпочитал говорить о том, что Красная Армия научилась воевать. Тем более, что в его речах и приказах этот тезис появляется уже после победы под Москвой, что не помешало, однако, позднее в секретной телеграмме призвать маршала Тимошенко и его товарищей учиться воевать у немцев.

И до войны, и во время войны Сталин, его соратники по Политбюро, советские генералы и маршалы ориентировались на количественные, а не на качественные показатели. Вождь, зная о значительном количественном и качественном превосходстве Красной Армии над вермахтом в танках и самолетах, которые считал главным оружием современной войны, рассчитывал на блицкриг, в ходе которого в 1940 году собирался оккупировать Восточную Европу и всю Германию, а после того, как вторжение было перенесено на 1941 год, – уже всю континентальную Европу. При этих условиях можно было не опасаться, что США успеют оказаться вовлеченными в войну и поставить под угрозу советское доминирование на Европейском континенте. На практике же дело свелось к затяжной войне, в первые полтора года – вплоть до ноября 1942 года разворачивавшейся крайне неблагоприятно для СССР. Заплатить за победу Красной Армии пришлось огромными людскими потерями, которые превысили потери вермахта на Востоке не менее чем в 10 раз.

Стремление советской стороны воевать числом, а не умением проявилось применительно не только к людям, но и к вооружениям. Так, 19 сентября 1942 г. Сталин издал специальный приказ, действовавший до конца войны и предписывавший танкистам «атаку противника начинать мощным огнем с ходу из всего танкового вооружения, как из орудий, так и из пулеметов, не бояться того, что стрельба получится не всегда прицельная. Стрельба из танков с ходу должна быть основным видом огневого воздействия наших танков на противника и, прежде всего, на его главную силу». Этот же приказ предписывал увеличить боекомплект и размещать на броне танка запасные баки с горючим. Поскольку стабилизаторы, позволявшие вести прицельный артиллерийский огонь с ходу, появились только в 1950-е годы, стрельба из танковых пушек с движения, хотя и отличалась большей интенсивностью, чем стрельба с места, но означала лишь бесполезную трату снарядов в белый свет, как в копеечку. Немецкие танкисты в период Второй мировой войны предпочитали делать остановку перед тем, как открыть огонь, чтобы не расходовать снаряды для малоэффективной стрельбы в движении. Советских же танкистов приказ обязывал стрелять преимущественно с ходу, что, в сущности, означало стрельбу по площадям, а не по конкретным целям. Увеличение боекомплекта оставляло в танке очень мало свободного места, что затрудняло действия экипажа. Наличие же на броне заполненных горючим запасных баков приводило к тому, что любая пуля или осколок могли мгновенно превратить танк в пылающий факел.

Врага в войну заваливали трупами советских солдат и офицеров, предпочитая экономить на их боевой подготовке. Тут в большой мере сказалось то фундаментальное обстоятельство, что функционально грамотный, хорошо подготовленный и независимо мыслящий боец и особенно командир представлял собой потенциальную угрозу стабильности советского тоталитарного режима. Гитлер, в отличие от Сталина, сохранил армию как инструмент агрессии почти до самого конца войны в неприкосновенности, предоставив значительную степень автономии своим офицерам и генералам и сделав упор на качество боевой подготовки. Это диктовалось и тем немаловажным обстоятельством, что по людским ресурсам Германия значительно уступала своим противникам. В результате вермахт до конца войны обладал превосходством над Красной Армией в качестве личного состава.

Издержками же подобной политики стало то, что Гитлер получил заговор 20 июля 1944 года и лишь чудом остался жив после покушения Штауффенберга. Сталин же чистками 30-х годов, оболваниванием офицерского корпуса и наличием в армии разветвленной сети политических органов и органов контрразведки был гарантирован от подобных эксцессов даже в самые трудные месяцы войны в 1941–1942 годах.

Но на поле боя германская армия выглядела в тактическом плане гораздо успешнее, чем советские войска, хотя это и не могло спасти вермахт от стратегического поражения. Как отмечают российские историки Валерий Замулин и Лев Лопуховский, «в отчетах наших соединений… зачастую отмечалось, что пехота противника действовала трусливо, держалась довольно далеко от танков и при малейшей остановке бронетехники быстро отходила… Это не признак трусости: противник в силу ограниченности людских ресурсов просто был вынужден бережно относиться к солдатам пехотных частей, чего нельзя сказать о нашем командовании… Немцы ни разу не предпринимали лобовых атак пехотными подразделениями без поддержки танков, авиации или артиллерии… Немцы, встретив хорошо организованный огонь и потеряв до 10 % танков (а то и меньше), немедленно прекращали атаку и вызывали авиацию. Атака возобновлялась только после подавления противотанковых средств огнем артиллерии и ударами авиации… Ни для кого не является секретом, что слишком часто в практике Красной Армии при постановке боевых задач звучало – «любой ценой!» Эти слова не фиксировались в боевых и оперативных документах, но были нормой, существование которой зачастую не вызывалось обстановкой. И попробуй командир не выполнить приказ!.. Эту особенность наших генералов – воевать большой кровью, прекрасно знали немцы».

Порой к дополнительным бессмысленным потерям вели совершавшиеся Сталиным ошибки в оценке стратегической обстановки и истинных намерений противника. Так, крупную ошибку Сталин допустил летом 1942 года, неправильно определив направление генерального наступления вермахта. 20 июня 1942 года, в связи с перехваченным планом немецкого наступления на юге, найденным у находившегося в совершившем вынужденную посадку на нейтральной полосе самолете майора Рейхеля, Сталин в разговоре по прямому проводу с Тимошенко сказал следующее: «Постарайтесь держать в секрете, что нам удалось перехватить приказ.

Возможно, что перехваченный приказ вскрывает лишь один уголок оперативного плана противника. Можно полагать, что аналогичные планы имеются и по другим фронтам. Мы думаем, что немцы постараются что-нибудь выкинуть в день годовщины войны, и к этой дате приурочивают свои операции.

Ставка утверждает Ваше решение о выводе двух дивизий в указанный вами район, а также о сосредоточении 13-го танкового корпуса в этом же районе.

Истребительную дивизию нужно оставить на месте ее нынешнего расположения.