Помнят, что на встрече этой наметился компромисс и говорилось о налаживании связей, что и было одобрено, 20,5% опрошенных.

Ждал от встречи очень многого работник ФИАНа Л.А. Ипатов: «Нужно все-таки пытаться договариваться»{581}. Бухгалтер СУ-55 Мосстроя А.П. Сердцева, а также ее знакомые и родственники «ждали от этой встречи чего-то сверхъестественного, но так вообще-то ничего существенного не дождались». И все же, на ее взгляд, «все почувствовали ветер перемен»{582}. «В людей вселялась надежда на мир и добро», — говорил сварщик Балашихинского автокранового завода

A. Ф. Неудахин{583}. «Большое дело сделали, попытались грызню между странами прекратить», — говорил рабочий Красногорского оптико- механического завода В.М. Косяков{584}. «Продолжением миролюбивой политики СССР» считал Женевскую встречу в верхах военно-служащий Советской армии И.Н. Соболев: «Народ устал от войны, люди хотели мира и боролись за него»{585}. Выдвинутые на этой встрече советские предложения, в частности о вступлении СССР в НАТО,

B. М. Михайлов из Тайнинской рассматривал как «доказательство мудрости внешнеполитического курса» руководства нашей страны{586}. Вулканизатор Останкинского молочного завода 3, Т. Горячева расценила поиск компромисса как важный и нужный шаг: «Люди и так уже устали от войны». «Это снижало возможность войны», — полагал железнодорожник из Николаева В.А. Попов. Надежда, что войны больше не будет, укреплялась и у разнорабочего завода № 301 в Химках В.И. Лаврухина. Как участник войны, не мог не приветствовать компромисс с бывшими западными союзниками слесарь того же завода А.В. Ашурков{587}.

Встречу в Женеве, по мнению учительницы из подмосковного Косино Г.К. Пятикрестовской, «приветствовали очень многие». Приветствовали эту встречу и в Курской глубинке: как свидетельствовал 16-летний школьник В.Р. Червяченко, «все вздохнули с облегчением, появилась надежда, что войны не будет». При этом, запомнилось ему, некоторые считали, что «здесь договорились двое военных — Жуков и Эйзенхауэр, а военным тогда доверяли очень сильно». «Радовались, что угроза войны отступает», и по словам секретаря сельсовета в Дубровицах под Подольском 3. Н. Нифонтовой. Ведь до этого люди, по словам колхозника В.Д. Жарова из деревни Марково в Лотошинском районе, не верили в возможность сохранения мира и думали, что все кончится войной. Как «начало диалога с Западом» запомнилась эта конференция офицеру из в/ч 44526 В.А. Лавровскому. «Много говорили о снятии напряженности, и очень хотелось в это верить», — вспоминал московский студент Ю.М. Лукашенко. Ждала разрядки и примирения инженер ВНИГНИ О.И. Кузнецова. По мнению председателя одного из белорусских колхозов В.Я. Пономарева, дух Женевы «вселял уверенность в возможность повернуть ход событий от конфронтации к мирному решению спорных вопросов». «Была надежда, что главы государств договорятся о разоружении и объединении Германии» у повара кафе-ресторана «Столешники» Е.В. Глазуновой, «Они обсуждали, как мир будет жить дальше: воевать или сотрудничать», — так понимал смысл этой встречи в верхах рабочий завода № 30 в Москве А.И. Кирьянов. Геологу из Алма-Аты М.И. Тухтину также казалось, что, решая проблему европейской безопасности и германский вопрос в частности, представители четырех великих держав «решили мирно сотрудничать друг с другом»{588}.

«Надо дружить и с Америкой тоже», — полагала воспитательница детского сада в в/ч 44026 (Загорск-6) В.А. Власова{589}. Биолог Е.П. Лукин из этой же воинской части и его «окружение интеллигенции» были рады самой возможности такой встречи: «Хотелось большей открытости, диалога с Западом»{590}. «Жили как сычи, закрылись ото всех, одни такие, что в этом хорошего?» — считала библиотекарь из Академии химической защиты М.Ф. Осипова{591}. Как «важный шаг с нашей стороны к прорыву железного занавеса», — расценила Женевскую встречу выпускница МОПиКа Т.П. Воронина. «Концом нашей изоляции от мира» считал встречу в Женеве техник трамвайного депо им. Баумана в Москве А.И. Харитонов. «Мы тогда считали, — говорила о своем понимании «духа Женевы» московская медсестра Е.В. Федулеева, — что между СССР, США, Англией и Францией завязывается дружба». Рад был налаживанию связей с Западом рабочий завода «Серп и молот» А.И. Нартов. Приветствуя цели, которые стояли перед участниками встречи в Женеве, московский строитель М.М. Гурешов рассуждал: «Меньше было бы затрат на военные нужды и часть денег пошла бы на нужды сельского хозяйства»{592}.

Несколько по иным мотивам одобрительно отнеслась к итогам Женевской встречи москвичка Н.А. Жарова: «Хрущев напомнил Западу, что СССР великая держава»{593}. То, что «с нами считаются», было важным и для В.Г. Левиной с фабрики им. 1-го мая в Подольском районе{594}. У инженера Северной водонапорной станции К.М. Воложанцевой укрепилась «вера в величие нашей страны»{595}. «Чего конкретно добивалось наше правительство», не знала рабочая комбината химических волокон в Клину В.Г. Трофимова, но она была уверена в том, что «Хрущев все равно нас в обиду не даст»{596}. Политику Хрущева поддерживала продавщица Н.В. Овсянникова из Фирсановки. «В это время, когда во внешней политике активно действовал Молотов, решений ошибочных почти не было», был убежден слушатель одной из военных академий в Харькове Е.Д. Монюшко{597}.

Считало, что не надо было ездить в Женеву, 0,5-1% опрошенных. Только что закончивший десятилетку в Малаховке И.И. Назаров полагал, что западные лидеры отправились в Женеву, чтобы произвести разведку боем новой, послесталинской, хрущевской политики и выяснить возможность пересмотра решений, принятых в Ялте и Потсдаме. По мнению одного из поклонников Молотова, плотника из мордовской деревни Селицы Н.М. Водяшкина, Хрущев и Булганин «были не очень готовы представлять страну на дипломатическом уровне». Была «не удовлетворена встречей в таком составе» и последовавшим затем «духом Женевы» и жительница Владивостока А.П. Абрамова. Конструктор КБ-1 в Москве Ю.К. Игнатов считал, что «СССР пошел на слишком быстрое сближение с Западом, опустив собственные интересы»{598}.

Придерживались других мнений соответственно 4 и 1% опрошенных. На взгляд Б.Г. Лященко, инженера одного из московских НИИ, «эта встреча имела формальный характер». Не вызвала эта встреча энтузиазма у работницы Звениговской типографии в Марийской АССР Ф.И. Артемьевой. Не верил в благоприятные последствия и окончание холодной войны кадровый военнослужащий В.А. Ларьков. «Много шума из ничего!» — говорил москвич С.Н. Гук{599}.

Не имели собственного мнения, остались равнодушными 3% опрошенных. Особых впечатлений это совещание не вызвало у экономиста Московского радиозавода «Темп» В.И. Соболя. Не очень поняла сути произошедшего Н.А. Белая из совхоза «Красный забойщик» на Днепропетровщине. Не вникала в суть, слушая, что говорили ей на политзанятиях, врач из Алма-Аты Н.В. Кузьменко. Эта тема, заполнявшая долгое время газеты, не очень интересовала студента Рязанского радиотехнического института В.В. Карпецкого, рабочую Поронайского рыбокомбината Т.С. Зайцеву и совсем не интересовала машинистку с завода ЖСК в Казани Е.П. Артемьеву, лаборантку завода «Электросталь» Л.И. Есипову, работницу домоуправления в городе Лыткарино М.С. Ширкулову. Не проявлял интереса к внешней политике курсант Молотовского высшего авиационно-технического училища им. Молотова А.Т. Щепкин. Во внешней политике не разбиралась нянечка из московского детсада № 19 П.И. Оцупок{600}.