Морпеху с этой фотографии не место здесь – в клинике для ветеранов, среди стариков и обманщиков с пристрастием к обезболивающим. Этот морпех сильный. Он стойкий. Он не сумасшедший.

Я не хочу сидеть в кабинете у психолога, и делиться своими чувствами. А если бы штаб-сержант Леонард, заместитель командира моего взвода, оказался сейчас тут, он бы приказал мне собрать мои долбанные мозги в кучу и забыть обо всем. Ребята, вернувшиеся домой из Германии и Франции после Второй Мировой, ребята, вернувшиеся из Вьетнама… они не говорили о своих войнах. Не посещали психоаналитиков. Они сортировали эти воспоминания в крошечные, потаенные уголки памяти, и жили дальше.

Мне это не нужно.

Сворачиваю журнал в трубочку, засовываю в задний карман, после чего выхожу из здания. Слышу, как позади снова объявляют мое имя.

***

– Итак, Трэв. – Эдди достает АК-47 из кейса. Леденящее чувство страха поднимается по позвоночнику; я замираю на месте. Рационально, до мозга костей знаю, что мой друг в меня не выстрелит, но ладони все равно потеют, пульс учащается. Пальцы сжимаются в кулаки, на случай, если придется его ударить. Как же мне сейчас хочется ощутить в руках свой М16. – Я слышал, ты мутишь с Харпер Грэй.

Страх рассеивается, сменяясь раздражением – из-за себя, потому что поддался панике, из-за Эдди, потому что он болтает о подобных глупостях.

– От кого ты это слышал?

– Пэйдж сказала, ты пытался закадрить Харпер в Шемроке, – поясняет Райан. – А я видел, как она за тобой заезжала прошлой ночью.

Я пожимаю плечами.

– Мы друзья.

Михальски тупо ржет, заглядывая мне через плечо.

– Ну, она очень дружелюбная девушка. – Он подносит кулак к своему рту, имитируя минет. Я ударяю его локтем в живот. Согнувшись пополам, Дерек кашляет. – Черт, чувак, за что?

– За твой рот, – отвечаю я, в то время как Эдди заряжает полную обойму в автомат, снимает предохранитель. – Заткнись.

– В чем проблема? – возмущается Райан. – Всем известно, что Харпер…

– Что? – мой тон, словно острый нож, не предусматривает возражений.

– Дамы, вы не возражаете, если я начну? – перебивает Эдди. Нам с братом остается лишь злобно пялиться друг на друга. Райан сжимает кулаки, будто хочет меня ударить. Можно подумать, я ему позволю. – Мне пока не выдалось шанса из него пострелять.

– Валяй, – говорю я.

Михальски выступает буфером между мной и Райаном; мы отходим от стола, чтобы не мешать Эдди. Я наблюдаю через бинокль, как он выпускает половину обоймы в бумажную мишень в форме человеческого силуэта, стоящую на подставке на расстоянии около ста метров. Бах. Бах. Бах. Подобный звук – резкий, ни с чем не сравнимый – я слышал день ото дня в Афганистане. Мне вновь приходится напомнить себе, что никто не стреляет в меня.

Никто не стреляет в меня.

Из пятнадцати пуль в бумагу попадает не больше шести, в основном по краям. Такая стрельба не нанесла бы непоправимого вреда.

– Проклятье. – Эдди передает автомат Михальски. – Я слышал, что эти штуки не очень точные, но чтобы до такой степени. Дурдом.

Я не заостряю внимание на том, что это, скорее всего, ошибка стрелка. У повстанца, пустившего пулю в моего лучшего друга, не было проблем с точностью АК-47.

Дерек встает на позицию и опустошает оставшиеся в обойме пятнадцать патронов, тоже попадая в цель всего несколько раз. Легкие ранения в лучшем случае. Точно не смертельные.

– С практикой становится проще, – уверяю я, забирая у него АК. Меняю пустую обойму на новую. Райан испепеляет меня взглядом, будто я рисуюсь, или вроде того. Словно стрельба по людям – это не моя работа.

– Каково там? – спрашивает Эдди. – В Афганистане.

– Жарко и грязно летом, холодно и грязно зимой. – Я не могу рассказать про то, что их на самом деле интересует. Каково это – убить человека. Для каждого по-своему. Я ощутил прилив адреналина. Мимолетный триумф. Зато позже, в тишине ночи накатило чувство вины, застав врасплох. Потому что, пусть он и хотел меня убить, я лишил жизни реального человека. Подобные вещи я пытался оставить там, в Афганистане. Иначе как смогу жить с самим собой? – Бесконечный турпоход в ад.

– Правда, что тамошние цыпочки ходят укутанные с ног до головы? – любопытствует Михальски.

Нам редко попадались женщины на улицах, но те, которых мы видели, были в темно-синих чадрах, отчего напоминали призраков.

– По большей части да.

Эдди хихикает.

– Как думаешь, они остаются в них во время секса?

Все смеются, благодаря чему обстановка разряжается. Улыбаясь, я принимаю стойку, упираюсь локтями в стол. Прижимая АК к плечу, ловлю цель. Закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться, затем снова открываю.