Маше было непривычно стоять не на своем месте. А когда пришло время для соло, она едва удержалась, чтобы по привычке не выйти в центр репетиционного зала.

Вместо нее выскочила вперед Лида. И, действительно, ловко, лишь чуть сбившись в одном месте, отбила все дроби. А Маша просто стояла и смотрела, как за нее танцует другая. Как ее любимую партию танцует другая девчонка. И ей было ужасно больно и обидно.

Снова и снова танцевали булериас. Снова и снова выходила в центр зала Лида. Снова и снова Маша оставалась стоять в стороне. Снова и снова колола и жгла ее обида.

Ей по-прежнему было непонятно, что с ней не так. Почему ее отстранили, вычеркнули из солисток. Она силилась понять, чем лучше была Лида, всматривалась, вслушивалась в удары ее туфель, но ничего не выходило. Каждый раз та допускала ошибку. Пусть небольшую, пусть почти незаметную, но ошибку. Чего никогда не делала Маша.

И ей казалось, что Наталья несправедливо поступила с ней. За что-то на нее обиделась или невзлюбила, а потому просто мстит ей непонятно за что. Потому что не может быть эта Лида Киприянова лучше Маши. Не может, и все.

Все эти переживания так захватили ее, что Маша совершенно забыла о том, что после танцев встречается с одноклассником, а потому едва не ушла по привычке домой. И уже у самой остановки ее вдруг как молнией ударило: Шашин!

Было ровно семь тридцать. Его не было.

Маша неожиданно разволновалась. Почему-то испугалась: а вдруг не придет? Потом старательно объяснила сама себе, что волноваться не из-за чего. Не придет – так и не надо. Это ведь не она настаивала на встрече.

Шашин опоздал на семь минут.

– Это тебе! – он торжественно вручил ей букет хризантем.

– Спасибо! – вежливо сказала Маша. – Только зачем это? – и начала волноваться еще больше.

– Как зачем? – удивился Шашин и… не нашелся, что сказать.

Маша тоже как-то совсем забыла, зачем они тут встречаются.

Подошел автобус № 3.

– Это наш! – неожиданно громко объявил Шашин и ловко затащил Машу внутрь.

– А куда мы едем? – осторожно поинтересовалась она.

– В рай, – тоном, не терпящим возражений, пояснил он.

В «Раю», точнее, в кафе «Paradise» было людно, но, несмотря на это, столик на двоих нашелся.

– Капустина, ты позавчера была потрясной. Круто ты танцуешь. Все в шоке. Мне понравилось, – Шашин, улыбаясь, смотрел на нее.

– Тебе понравилось? – удивилась Маша. – Правда?

– А на фига мне врать? Я от тебя такого не ожидал. Думал, ты – заучка, зануда. А ты – классная девчонка.

– Спасибо. Ты тоже здорово танцевал.

– Да, нехило мы зажгли. Классная вечерина вышла.

– Мне тоже понравилось. У тебя дома уютно. Спасибо, что пригласил к себе. – Когда Маша не знала, что говорить, она всегда становилась очень вежливой.

– Да всегда пожалуйста, приходи в гости. Слушай, а что ты делаешь в выходные? Может, куда-нибудь сходим?

– Я… – тут уже Маша совсем растерялась.

– Что? Я так сразу – быка за рога? Или я тебе не нравлюсь? – и снова он смотрел на нее, а глаза смеялись.

Маше почему-то тоже сразу захотелось улыбнуться. И она ничего не смогла сделать со своими губами – улыбнулась.

– Нравишься.

– Так давай сходим в клуб «Мираж». Там клевые дискотеки. Там у меня знакомый диджей. Он нас бесплатно проведет.

– Я подумаю.

– Какая ты странная… – теперь растерялся Шашин. – Но если не хочешь, то и не надо.

– Хочу! – почему-то сразу согласилась Маша.

– Здорово. Я у тебя на странице видео видел, как ты фламенко танцуешь. А что это за танец? А давно ты занимаешься?

Маша тут же почувствовала себя в своей тарелке: о чем, о чем, а о фламенко она могла говорить часами – рассказала все и с самого начала.

– Только вот с конкурсом как-то не вышло. Представляешь, так обидно, я думала, я – лучшая танцовщица, а моей преподавательнице сказали, что я танцую плохо. Что у меня только техника хорошая, а дух танца я не чувствую. Что вообще у меня в танце никаких чувств нету, – Маша как-то быстро расслабилась и разоткровенничалась.

– Ты – бесчувственная? У тебя одна техника? – удивился Шашин. – Ну, ты, мать, даешь. Как ты могла им поверить? Да они просто дуры. Или дураки? Те, кто это сказал.