Благодаря этим цветам и еще кое-каким отличиям комната, куда попала Надежда Николаевна, была все же похожа не на настоящую английскую столовую, а как бы на ее русский перевод, выполненный не очень аккуратным переводчиком.

Пожалуй, что особенно заметно отличало эту столовую от английского оригинала – это удивительно малое количество людей за столом.

Людей было всего трое.

Во главе стола сидел сам хозяин, Сергей Баруздин. Место справа от него занимала та самая нервная и угловатая женщина, с которой Надежда столкнулась в коридоре.

Впрочем, теперь она не казалась ни нервной, ни угловатой. Пятен неровного румянца на лице не было, оно приобрело мягкий персиковый оттенок («Наверняка тональным кремом воспользовалась», – подумала Надежда), а вместо черно-белого шелкового костюма на ней было простое зеленое платье с квадратным вырезом.

– Познакомься, Надя, – проговорил Сергей, может быть, слишком жизнерадостным тоном. – Это моя жена, Алиса. Алиса, а это Надя Лебедева, мы когда-то вместе работали.

– Ах, уже «Надя»? – процедила хозяйка и пристально взглянула на Надежду. Видимо, то, что она увидела, несколько успокоило ее, и она добавила чуть мягче: – Очень приятно.

– А это – Олег. Архитектор, дизайнер и прораб в одном лице, – представил хозяин третьего человека, сидевшего за столом, загорелого мужчину лет тридцати пяти, с коротко стриженными светлыми волосами и тяжелым подбородком. – Это он выстроил дом, в котором мы сейчас находимся…

– Разве этот дом еще не достроен? – искренне удивилась Надежда Николаевна.

– Ну, понимаешь, Надя, – пустился Сергей в объяснения. – В большом доме всегда найдутся какие-то недоделки, что-то, что нужно переделать или закончить. Вот этими недоделками Олег и занимается… Ну, и еще кое-какими делами…

Алиса внезапно уронила нож. Лицо ее едва заметно дернулось, и Надежде показалось, что красные пятна проступают через тональный крем. Она закашляла, налила в бокал воды из хрустального кувшина и торопливо выпила.

У Надежды мелькнула какая-то неясная мысль, но додумать ее до конца она не успела, потому что дверь столовой с грохотом открылась и в комнату в инвалидном кресле въехал давешний капризный старик – тот самый, который распекал Надежду за нерасторопность.

Лебедева с удивлением взглянула на инвалидное кресло, но ничего не сказала.

Не успев доехать до стола, старик проговорил недовольным тоном:

– Сережа, ты очень распустил обслуживающий персонал! Эта новая горничная, которую ты нанял, ведет себя совершенно недопустимым образом! Она воображает, что…

– Какая новая горничная? – удивленно переспросил Сергей. – В последнее время я никого не нанимал, Марианна Васильевна вполне справляется… Кстати, дядя Петя, познакомься – это Надежда Лебедева, моя старинная знакомая… Надя, а этот склочный господин с замашками старого барина – мой дядя Петр Афанасьевич. Всю жизнь, между прочим, проработавший поваром в известном ресторане.

Петр Афанасьевич взглянул на Надежду и смущенно закашлял.

– Что-то сегодня все кашляют, – усмехнулась Надежда Николаевна. – Уж не докатилась ли до этих благословенных мест эпидемия новомодного гриппа?

– Типун тебе на язык! – в притворном ужасе воскликнул Сергей. – Тем более летом гриппа, кажется, не бывает… Марианна Васильевна, можно подавать обед!

Последние слова он бросил куда-то за спину, и тотчас из неприметной двери в глубине столовой показалась невысокая кругленькая женщина средних лет в белом переднике, она катила перед собой сервировочный столик, уставленный всевозможными кушаньями.

Обед был выше всяческих похвал, хотя Надежда так проголодалась, что удовлетворилась бы и тарелкой вареной картошки или пустой гречневой каши.

На первое Марианна Васильевна подала суп-пюре из цветной капусты, который назывался красивым словом «крем-дюбарри». Суп был такой вкусный, что Надежда сделала над собой усилие, чтобы не выхлебать всю тарелку мгновенно и не подобрать корочкой остатки супа. Затем настал черед основного блюда.

– Рыбу или мясо? – тихонько спросила Марианна Васильевна, наклонившись к Надежде.

Надежда выбрала рыбу, и ей принесли большой кусок форели, жаренной на гриле и дивно пахнущей ароматными травами. Перед мужчинами положили по куску мяса, которые еле помещались на тарелке. Алиса от второго блюда отказалась, она и суп-то ела нехотя, а больше крошила сухарики, глядя невидящими глазами мимо всех. Еще экономка поставила на стол огромное блюдо зеленого салата, красиво декорированного кружочками помидоров и огурцов.

Несмотря на малое количество сотрапезников общего разговора за столом не получалось. Хозяин внимательно прислушивался к словам прораба, тот бормотал что-то настолько тихо, что Надежда едва могла понять. Разговор шел о каких-то строительных делах, и это было странно – вроде бы делами мужчины занимаются в кабинете, раскладывая перед собой чертежи и сметы. Алиса, как уже говорилось, молчала, причем, как казалось Надежде, делала это демонстративно. Петр Афанасьевич поглощал мясо с такой легкостью и аппетитом, как будто ему было не восемьдесят лет, а чуть больше двадцати.