– Молчать! – заорал Лицевой, ударив кулаком по столу.

В это время дверь кабинета приоткрылась и в него заглянул растерянный полицейский.

– Товарищ майор! – проговорил он, найдя глазами Лицевого. – Там до вас какой-то доктор…

– Какой еще доктор? – раздраженно отмахнулся майор. – Не видишь – я занят?

– Вот и я говорю – товарищ майор занят, а он все равно…

Полицейский не договорил. Его отодвинула в сторону сильная рука, и в кабинет вошел коренастый мужчина лет сорока в белом халате, с угольно-черной бородой и мрачными глазами. За ним следовали два плечистых санитара.

– До меня дошли сведения, что у вас находятся две мои пациентки! – произнес доктор густым басом, каким разговаривали волжские бурлаки и капитаны пиратских кораблей.

Он повернул голову и увидел двух старушек.

– А, вот вы где! – пророкотал доктор укоризненно. – Что же вы, Даша и Глаша, ушли, никому не сказав… Разве вы не помните, что сегодня на ужин ваша любимая запеканка с клюквенным киселем?

– Это все она! – захныкала Глаша. – Пойдем да пойдем… Мороженого, говорит, купим…

– Кто вы такой? – опомнился майор Лицевой.

– Доктор Арзумян, – представился бородач. – Главный врач городской психиатрической больницы…

– Ах, психиатрической? – оживилась Элла Арнольдовна. – Ну, тогда все ясно… Можете забирать своих пациенток! А то еще немного – и мы сами к вам попадем в качестве пациентов!

Санитары подхватили старушек и повели их к выходу. Впрочем, те нисколько не сопротивлялись – видимо, помнили об ожидающей их творожной запеканке. Напоследок, правда, та, которую называли Глашей, умудрилась стянуть с Ники модную белую кепку с козырьком и бросить ей на колени свою детскую панамку.

– Махнемся не глядя? – задорно предложила она.

– Эй, отдайте! – встрепенулась Ника, но санитар уже подхватил обеих беглянок и вывел за дверь.

Слышно было, как они распевают на два голоса детскую присказку: «Меняй, меняй, а после не пеняй…»

– Значит, благодарность в приказе? – проговорила Элла Арнольдовна, едва дверь закрылась за бородатым психиатром. – Хорошо, Лицевой, что ты не успел выйти с этим к руководству! Как же ты, майор, так опростоволосился?

– Виноват! Сам не знаю, как это получилось… – обреченно ответил майор. – Ориентировка ввела в заблуждение!

– Ориентировка! – передразнила его подполковница. – Головой думать надо! Ты же майор все-таки!

– А с этими что делать будем? – Лицевой взглянул на непривычно молчаливых Вику и Нику.

– Пока в камеру их, – распорядилась подполковница. – Там разберемся…

– А у нас все камеры переполнены, – пожаловался Лицевой. – Вы же знаете, вчера футбол был.

– Тогда отправь в прокуратуру, у них в следственной части есть свободные камеры!

Вику и Нику вывели в коридор. Под конвоем двух молчаливых полицейских они спустились во двор, где их уже ждала полицейская машина с зарешеченными окнами.

Подруг втолкнули в эту машину, дежурный открыл ворота, и они выехали на улицу.

На турбазе «Золотой петушок» разыгрались нешуточные страсти.

Дело началось еще две недели назад, когда плановая ревизия из области обнаружила значительную недостачу продуктов, закупленных для кухни.

Подозрения естественным образом пали на кладовщицу – Евдокию Смородину. Та всячески отпиралась, прямых улик против нее не было, но директор, строгий и принципиальный Лев Николаевич Беленький, потребовал, чтобы кладовщица написала заявление и уволилась по собственному желанию.

Евдокия плакала, возмущалась, обещала обратиться в газету, но Беленький был непреклонен.

И тут, в самый разгар скандала, события повернулись неожиданным образом.

Евдокия ворвалась в кабинет директора, красная, как вареный рак, и закричала с порога:

– Вот вы на меня напраслину возвели, а Ангелина новую норку купила! С каких, спрашивается, шишей?

– В чем дело, Евдокия? – строго осведомился Лев Николаевич. – Какая еще норка? Какая Ангелина? И вообще, почему ты врываешься в мой кабинет без стука? Ты видишь, что я с человеком разговариваю?

– А я что – не человек? – Евдокия подбоченилась. – Если Ангелина купила норку, так не иначе, это она продукты налево продавала! Иначе откуда у нее такие бабки? Шуба эта тыщ пятьдесят стоит, не меньше! А ежели вы ее покрываете, а меня не желаете слушать – так, значит, и вы с ней в доле!

– Что ты несешь, Евдокия? – Беленький покосился на посетителя, солидного фермера из-под Изборска. – Не слушайте ее, она не знает, что говорит…

– Очень даже знаю! – кричала Евдокия. – И незачем на меня чужие грехи валить!