Сигнал син-сина заставил Джейслава вздрогнуть.

– Что там? – спросил он почти сердито.

– Господин Вагош, вам лучше зайти в аппаратный, – проговорил тенорок мистера Опии.

– Уже!.. Иду!..

Даже не вытащив образцы из молекулярного сканера, Джей соскочил с кресла и пулей вылетел в коридор.

– Или перевести вызов на син-син? – заполошно воскликнул жополиз ему вслед.

«Вспомни о толстом Филе, и он тут как тут, – думал Джей, торопливо шагая в сторону аппаратного отсека. – Однако оперативен, как никогда». Он одновременно ощущал и страх, и облегчение. Примерно так чувствуешь себя в момент прыжка с джетом из летящего по суборбиталке скафа.

Влетев в отсек, Вагош сразу кинулся к операторской консоли.

– Давай сигнал, – потребовал он тихо и грозно.

– Сейчас, – заторопился жополиз. – Неустойчивая волна… Извините, господин Вагош.

«Кырык-к», – сказали динамики, и над консолью появилось изображение. Но это было не изображение Фила Розенштайна, а изображение совершенно незнакомого молодого лица: щеки с румянцем и длинная шея, торчащая из ворота облегченного пилотского скафандра.

– АМК-16-10? – раздельно сказало лицо. – АМК-16-10, вы слышите меня?

– АМК-16-10. Вас слышу. – У Джея появилось навязчивое желание ущипнуть себя за руку.

– Говорит скуллер T-112MGM, – оживляясь, сказал парень, изображение его дрогнуло, рот размазался по горизонтали. – У нас на борту эксперт с чрезвычайными полномочиями, член Комитета по Экспансии. Просим посадку.

– Как-как? – ошарашенно переспросил Джей.

– Чрезвычайный эксперт, господин Лагран… – повторил пилот. – Мы просим посадки.

На развернутом голографическом окне, залезавшем верхней третью на изгиб потолка аппаратного отсека, на фоне темных, почти черных, туч была отчетливо видна большая кремовая блямба, в которую, закручиваясь, быстро проникали серые неряшливые метастазы. Как будто в сливки на крепком кофе опустили вращающийся венчик миксера.

Мини-скуллер уже пробил облачный покров и теперь, словно искусный канатоходец, балансируя на факеле, висел в двух километрах над станцией. Очертаний аппарата пока видно не было, только ослепительно-белый огонь выхлопа.

– Он не подожжет лес? – опасливо спросила Анна.

– Не должен, – сказал Джей. – Когда спустится ниже, включит низкотемпературную тягу.

– Все это как-то неожиданно, – сказала Анна.

«Да уж», – подумал Джей.

– Весь Соммерс под сплошным грозовым фронтом, – объяснил он жене. – Садиться слишком опасно… Они и так сделали четыре витка по орбите, – и подумал про себя: «Кое-кто из синоптической службы Центрального огребет по полной».

– Кырык-кш-шы, – сказал динамик.

Джей невольно оглянулся. Изображение пилота бесконечно теряло четкость, и видеоряд пришлось отключить.

– Кы-шшш… Видим вас хорошо, – деловито доложил пилот. – Через три минуты начнем снижение. Если снаружи кто-то есть, ему лучше укрыться.

– Посадочная площадка к северу от станции, – мрачно сообщил Джей, – но она еще не готова. Какая у вас температура факела? Вы сможете?..

– Не беспокойтесь, – перебил его пилот, – сядем на расчищенное кольцо. Сядем на кольцо.

– Погодите! Но это слишком близко к станции! – Джей почувс твовал. как спина его покрывается испариной.

– Ерунда… У нас все под контролем.

– Они там боятся, – иронически сказал другой голос.

– Ничего, – ответил пилот. – Подкрылки на шесть, на восемь и двенадцать. Я продуваю вспомогательные сопла… К-к-кшш…

– Вот зараза, – пробормотал Джей, не отрывая глаз от яркой точки.

Анна осторожно взяла его за руку.

Сияющий белый сменился сияющим голубым, потом желтым. Святящаяся точка стронулась с места и, увеличиваясь в поперечнике, поехала к обрезу трехмерного окна.

– Аня, переключи камеры! – крикнул Джей.

Анна выпустила его руку, картинка кувыркнулась, и опускающийся скуллер опять оказался по центру голоэкрана.

Теперь уже можно было различить абрисы корабля. Он походил на насекомое, на диковинную божью коровку с наполовину выпущенными крыльями, и он спускался все ниже. Окно потемнело, автоматически убавляя яркость.

– Впечатляюще, – негромко сказали за спиной Джея.

Он быстро оглянулся. Между входными дверями и операторской консолью, запрокинув голову, стояла Урсула. Она смотрела на экран с хищным любопытством.