Вскоре дорога, проходившая по аллее, превратилась в узкую тропу в густых зарослях. По обе стороны пути большие деревья образовали над головой сплошной навес, который защищал от горячего полуденного солнца. В глубокой тени стало прохладнее, но одновременно Фредерика ощутила влажный запах разложения, как в склепе старой церкви. Дышать стало трудно; пройдя некоторое расстояние, Фредерика почувствовала, что устала. Тишина угнетала её, и, заметив впереди, в просвете между деревьями, гранитный камень, похожий на спящего слона, она решила забраться ему на спину и отдохнуть. Наверху нашлось удобное сидение в тени берёзы, которая росла словно из самого камня.

Может, удастся поспать, чтобы возместить беспокойную ночь и хлопоты утра. Фредерика попробовала лечь, но камень, казавшийся мягкой спиной животного., на самом деле был жёстким и неудобным. Она снова села и обхватила руками колени. Вокруг раздавались приглушённые лесные звуки: негромкий щебет птиц в ветвях вверху, слабый шум — какое-то небольшое животное пробиралось в подлеске, еле слышно потрескивали деревья. Даже здесь, в тени, жара действовала угнетающе. Словно в набитой электричке, подумала Фредерика. Как будто чьё-то физическое присутствие. Она положила голову на ладони и вздохнула. Нигде не спасёшься.

И тут же услышала — звук — несомненно, шаги человека. Фредерика села и прислушалась. Да. Вот оно снова — тяжёлый скрип, медленный и безошибочный.

Фредерика подавила беспричинный страх. Кто бы это мог быть? Кто ходит тут, украдкой и в то же время целеустремлённо? Шаги, казалось, приближались. Если бы можно было спрятаться — или заставить себя убежать. Но она не могла пошевелиться и понимала, что видна, как статуя на камне. Её, должно быть, уже увидели. И, стараясь подавить неуверенность и тревогу, Фредерика услышала собственный слабый голос:

— Кто здесь?

Молчание.

Она снова позвала, стараясь не показать свой страх.

И тут кто-то ответил:

— Простите. Я вас испугал.

Фредерика повернулась и прямо под собой среди деревьев увидела Роджера Саттона. Она молча смотрела на него, и мужчина сразу отвернулся. Она пыталась найти слова и наконец умудрилась сказать:

— Всё в порядке, — а потом, словно должна была объясниться, добавила: — Я… я просто хотела уйти куда-нибудь…

— Я тоже, — негромко ответил он. Потом почти обвинительным тоном: — Вы нашли мой камень.

— Ваш камень?

— Простите. Конечно, он не мой, но я всегда прихожу сюда, чтобы побыть одному. Ещё с детства.

Фредерика, повинуясь неожиданному порыву, медленно проговорила:

— Идите сюда. Садитесь. Я всё равно собиралась уходить.

— Нет. Я сейчас уйду.

— Пожалуйста, задержитесь на минутку, — с некоторым удивлением услышала свой голос Фредерика. Ей неожиданно стало жаль молодого человека: он, знающий все леса Южного Саттона, безнадёжно заблудился в себе самом.

Роджер сел на камень пониже и повернулся к Фредерике спиной.

— Простите, если я кажусь невежливым, — тихо сказал он. — Дело не в вас. Просто… просто я не выношу, когда на меня смотрят.

— Знаю, — быстро ответила Фредерика. — У вас случайно нет сигареты?

Роджер достал из кармана смятую пачку и собрался было бросить её Фредерике. Потом передумал, поднялся выше, протянул ей сигарету, помог закурить и закурил сам. Она не смотрела ему в лицо, и он, немного постояв, сел рядом с ней. Они молча курили, потом Роджер сказал:

— Филиппина говорит, что следующая операция будет удачной. Тогда я, может, перестану быть объектом жалости — или отвращения. Но я ей не верю.

— Филиппина знает, что говорит.

— Да. Но она, скорее, пытается утешить меня. Дьявольщина! Не знаю! Мне уже всё равно. Филиппину я не пугаю. Она видела и похуже. Вы знаете, во время войны она была во Франции. Главным образом в концентрационном лагере.

— Да, я об этом слышала.

— Уже?

— Городок маленький. И кстати, она сама мне это сказала, — Фредерика чуть смущённо рассмеялась. — Понимаете, книжный продавец не может не поглощать городские сплетни, как губка.

Ответный смех прозвучал приятно и искренне, но неожиданно Роджер встал.

— Простите, но мне пора. Я… я не могу сидеть дольше.

— Простите и вы меня, — ответила Фредерика.

— Вы очень добры, — сказал Роджер. — Не помню, чтобы я столько разговаривал с кем-то… кроме мамы и Филиппины, — он неожиданно замолчал. Спрыгнул с камня, повернулся и с яростью добавил: — Всё уже приходило в норму. Но тут появилась Кэтрин…

Горечь и ненависть в его голосе поразили Фредерику, но она поняла, что если хочет удержать Роджера, не позволить ему, как дикое животное, убежать в лес, то не должна проявлять никаких эмоций. И поэтому негромко попросила: