Этот случай с семьей дяди широко открыл глаза Леве на то горе, страдание, в котором находятся заключенные и ссыльные, оторванные от своих родных, заброшенные, заклейменные позорной кличкой «мракобес». Он по-прежнему тосковал, не находил себе покоя и молил Отца Небесного указать, какое доброе дело он может сделать.

Однажды днем, вернувшись с работы, Лева открыл 25-ю главу Евангелия от Матфея стих 32–40 и стал читать место, которое он знал с детства, но теперь оно с особой ясностью стало перед ним. «И соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как Пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону Его: «придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо акал Я, и вы дали Мне есть, жаждал и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня, был наг и вы одели Меня; был болен и вы посетили Меня; в темнице был и вы пришли ко мне».

Тогда праведники скажут Ему в ответ: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? Когда видели мы Тебя больным, или в темнице и пришли к Тебе?» И Царь скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».

Читая, Лева размышлял, какое из этих добрых дел надлежит сделать ему. Если кормить других нуждающихся, голодных, то он сам зарабатывал мало. Поить жаждущих — водою все обеспечены. Стать же благовестником, то есть поить водой живою Слова Божьего — он не имел зова внутри. Принимать странников было бы хорошо, он восхищался теми, кто это делает, но сознавал, что быть гостеприимным Гаем — не основное его дело. Одевать раздетых, нуждающихся — это великолепно, но у него нет для этого средств. Он сам был бедно одет. Посещать больных — это самое христианское дело, но к этому не лежало его душа…

Когда он вспомнил слова: «В темнице был и вы пришли ко Мне», — они зажглись в душе его ярким огнем, который охватил все его существо. — Да, да, посещать заключенных, ссыльных, в тюрьмах, в далеких селениях — вот святое дело, к которому зовет его Господь.

Он упал на колени и благодарил Бога за чудное откровение. Нашелся ключ к тому подарку, который он получил от Господа в день рождения. Все ясно. Отрешиться от всего, пожертвовать собою, чтобы нести страдающим людям любовь и привет, утешение и надежду.

Лева несколько дней ходил погруженный в самого себя. Казалось, он совсем не замечал окружающих, механически исполнял работу, как обычно разговаривал с людьми. Сам же он жил тем откровением, которое было дано ему свыше. Он вполне сознавал всю опасность, всю трудность предстоящего пути, всю свою неопытность и молодость. Ведь он еще, в сущности, совсем молодой человек, у которого не росли еще ни усы, ни борода. Но огонь был в душе его и влек неудержимо.

Когда он сказал о своем намерении пресвитеру, тот строго посмотрел на него и сказал: «Ты брат возгордился! На такие дела может пойти только союз из Москвы, а тебя кто посылает? Это самозванство».

А Соловьев, узнав о его планах, покачал головой и сказал: «Жаль мне тебя. Доброе дело — подвиг, но быстро схватят тебя: не поймут органы, и пропадешь ни за что».

Все верующие стали отговаривать Леву. Они не без основания утверждали, что только скорбь и тюрьма ждут его на этом пути.

Он поехал к своему дяде и рассказал о том, что Господь зовет его посвятить себя делу посещения заключенных и ссыльных. Дядя внимательно выслушал его, задумался, потом сказал:

— Великое доброе дело! Но для тебя ли оно? Разве по силам твоим будет это? Поразмысли-ка! У тебя не будет удостоверения, что ты брат; куда ни придешь в общину, все с недоверием, с подозрением будут смотреть на тебя, а, возможно, и не примут. Это сразу поразит твое молодое сердце. А потом подумай о матери, разве ты не любишь ее? Ты должен помогать ей. Вспомни: «Кто не печется о домашних своих, тот хуже неверного». Встать на этот путь — означает идти на верную гибель, а тебе нужно учиться, у тебя еще все впереди. А на какие средства ты будешь путешествовать? Ведь в наше время, когда разбиты общины, когда все в страхе, этот твой путь почти нереален.

— Я обо всем этом подумал, — тихо сказал Лева. — Я чувствую, что Господь зовет меня. Ты твердо уверен в том, что это зов Божий? — спросил дядя, всматриваясь в открытое, спокойное лицо Левы.

— Да, вполне уверен. — ответил он.

— Тогда — да будет воля Божия! И он поцеловал племянника. Помолившись, они расстались…

Лева написал письмо Юрию, своему брату и другу. В нем он сообщал ему, что на днях оставляет все и, как говорили в старину, берет в руки страннический посох, то есть станет странником и пришельцем на земле с тем, чтобы посещать ссыльных и заключенных.

Юрий тут же ответил, что считает это невозможным. Христос писал, что Он всегда посылает учеников по двое, а поскольку у Левы не было спутника, он усомнился в том, что его посылает Христос. Но Лева знал, что хотя он неопытен и немощен, но сила у Бога, что идти вдвоем на это — значит двоим потерять жизнь. Лучше было одному стать жертвой.

Затем Лева написал прощальное письмо матери. «Дорогая мама, — писал он, — Господь позвал меня на дело, «был в темнице и посетили меня». Я оставляю все и знаю, что, потеряв жизнь ради Христа и Евангелия, я приобрету ее. Оставляю все свои интересы, оставляю тебя, мама, и родных. Я прошу тебя помолиться обо мне и верить, что Отец Небесный поведет так, как Ему угодно. У тебя было пятеро детей, считай, что осталось четверо. Считай меня умершим для этой жизни…»

В горкомхозе Лева подал заявление об увольнении.